Конечно, я выглядел в высшей степени глупо. Но кто мог предположить, что Михайлов–акционер и Михайлов–толстый папаша, сыплющий нравоучениями, — одно и то же лицо? К тому же я не особо интересовался родителями своей фиктивной суженой. Я и ею самой не больно–то интересовался…

— Очевидно, отец специально устроил дочурку в регистратор, чтобы та прилежно сообщала ему, акции каких компаний сменили владельца. Это помогало ему манипулировать бумагами на бирже… Господи, зачем это я вам рассказываю, ведь вы знаете эту кухню лучше меня! Конечно, ведь вы передавали своему будущему тестю информацию, которую вам любезно сообщала Дана!

— Никогда! — пылко возразил я.

— Голословные заявления! А где доказательства? — фыркнул Якушев.

Доказательств у меня не было.

— Единственное, что я могу сказать в свое оправдание… — решившись, проговорил я, усиливая голос.

Томительная пауза. Якушев ворошит рукой компрометирующие снимки…

— Мне удалось вытянуть кое–что из Галактионова, — оправдываясь, зачастил я. — Дело в том, что «Траст–банк», руководимый Августом Лернером, собирается продать долги по кредитным обязательствам, выданным год назад компанией «Стандард Ойл». Переговоры с американским предпринимателем Семеном Фукисом в разгаре… Кстати, если бы я действительно работал на Михайлова, я бы ни за что не сообщил вам эту информацию. Не так ли?

ОНА

Женщина–вамп по фамилии Крысанова оказалась типичной пенсионеркой. К таким обычно прилагается собачка Чапа, сопливый внук и альбом, полный сентиментальных семейных снимков. Она никогда не изменяла своей мешковатой авоське, в которой растоптанные тапочки соседствовали с мятыми помидорами. После занятий за ней приезжала черная бюрократическая «Волга» с правительственными номерами и неприметным шофером за рулем.

Зачем этой клуше понадобился шейп–клуб, было непонятно, скорее ей требовалась срочная реанимация в барокамере. Я видела, как она выполняла упражнения: с трудом разгибала подагрические колени, ворочала головой, пуча глаза от натуги, со свистом выдыхала воздух. В начале и в конце занятий тренерша измеряла своей подопечной давление.

Ее муж работал в Фонде федерального имущества, одно время числился представителем президента в каком–то из федеральных округов. В его биографии были и темные места: скандал со взяткой пять лет назад, афера с залоговым аукционом, подозрение в лоббировании интересов крупной компании, впрочем недоказанное… Тесные связи с истеблишментом страны.

Пока я раздумывала, зачем мне может пригодиться Крысанов, в сумке истерично заверещал телефон. Я резко схватила трубку, как будто хотела заткнуть ей рот.

Знакомый голос звучал глухо, как бы издалека.

— Все идет по плану, — ответила я. — Информация дошла… Конечно, они отреагируют: долг «Траст–банку» для них чуть ли не единственный способ заполучить компанию. И самый верный.

Голос в трубке еще обволакивал меня поучительными интонациями, на которые я отвечала с ученическим смирением:

— Да, Галактионов добросовестно выполняет все инструкции, информация выглядит так, будто поступила из первых рук… Нет, Ромшин ни о чем не догадывается. И те, на кого он работает, тоже…

После почтительной паузы, подпуская сдержанного счастья в слова:

— До свидания, Август Львович, буду держать вас в курсе. Обязательно!

Шейп–клуб — прекрасное место для тайных конфиденций. Эльза Генриховна — воплощенная любезность. Она напоминает мне мое собственное будущее лет эдак через тридцать, когда стеснительность постепенно переродится в сдержанность, сдержанность — в холодность, холодность — в сухость, а затем и в черствость.