Отец сначала принял его желание в штыки.

– Положено учиться одиннадцать лет, вот и учись, – отрезал он.

Мать, в отличие от отца, наоборот, услышав категоричный отказ мужа, в своей привычной манере, активно жестикулируя руками, возмутилась:

– Mamma Miá, Алекс, ну чего ты упираешься. Ну не хочет ребёнок больше учиться в школе, что здесь плохого. В таком возрасте это нормальное явление иметь желание скорее стать взрослым.

Почувствовав ее поддержку, сын уперся и продолжал настаивать на своем. Позже он понял, что надо было прислушаться к совету отцу и продолжить учебу в школе, но тогда Михаилу казалось, что он принимает верное решение. «Лучше бы еще школотой походил, чем год мучиться на факультете японоведения», – не раз думал он. В конечном итоге, вдвоем с матерью им удалось уговорить отца.

– Хорошо, – кивнул тот, – я даю свое согласие на экстернат, но при одном условии: после его окончания ты поступаешь на японистику. Если оно для тебя не приемлемо, тогда иди дальше учись в школу.

– Па, я хотел поступать в художественный институт, – возразил сын.

– Выкинь эту мысль из головы, – отчеканил Алексей Михайлович, – Майкл, чтобы стать художником для этого не надо тратить годы жизни на обучение. Этому не научишься. Для этого нужно иметь талант. Если он у тебя есть, ты непременно станешь Рембрандтом и без специального образования, ну а если нет, хоть заучись, но художника из тебя не получится. Ты прекрасно знаешь моего друга – Льва Григорьевича, так вот я тебе скажу, чтобы добиться признания, он потратил пятнадцать лет жизни и все эти годы перебивался случайными заработками. Его семья жила впроголодь, пока он ждал своего звездного часа. Он его дождался, вот только к тому времени остался один, как перст. Жена не выдержала нищей жизни, собрала монатки и сбежала от него вместе с ребенком, а теперь разрешает ему видеться с дочерью исключительно по большим праздникам. Ты себе такой участи хочешь? – насупив брови, отец вперил в него пристальный взгляд.

– Прости папа, но ты мыслишь, как «совок», – возмутился сын, – в современном мире можно быть художником и необязательно писать картины. Я могу выучиться на дизайнера, оформителя, иллюстратора, мультипликатора, да на кого угодно, – всплеснул он руками, – сейчас это востребованные специальности.

И самое страшное, что произошло в той ситуации – мать встала на сторону отца. Она считала профессию художника легкомысленной, а всех художников причисляла к немного чокнутым, к людям не от мира сего.

– Микели, сынок, я не против, чтобы ты окончил школу экстерном, но я категорически против, чтобы ты связывал свою жизнь с рисованием, – поморщившись, заявила она, – мы с твоим отцом лингвисты и я считаю, что ты должен продолжить эту традицию.

– Но почему японский? – в отчаянии воскликнул сын, – это же язык инопланетян.

– Потому что знатоков европейских языков у нас в семье хватает, – с усмешкой ответил отец, – кто то же должен знать восточный. Сын, не нужно относиться к японоведению с таким скептицизмом. Я абсолютно убеждён, если ты окончишь этот факультет, тебя ждет большое будущее.

Михаил понял, что двоих «стариков», не менее упертых, чем он сам, ему не переубедить, но и в школе надоело учиться. Он был вынужден принять условие отца, о чем потом миллион раз пожалел.

Для того, чтобы поступить на факультет иностранных языков, молодому человеку пришлось изрядно попотеть, чтобы сдать ЕГЭ на максимальные баллы, необходимые для зачисления в университет…

Госпожа Кисимото продолжала рассказывать о разнице в написании иероглифов, обозначающих «горячий», по физическим ощущениям и «горячий», в смысле полный страсти и энтузиазма.