Х е л е н. Это все несерьезно, Джон, как мне кажется.

Д ж о н. Но не для меня.

Х е л е н. А я говорю — нет. Ты бы и сам это понял, если бы не был так в меня влюблен…

Д ж о н (мрачно) . Если бы не был.

Х е л е н. Понимаешь, отношения утратили новизну. Я всегда заранее знаю, что ты собираешься сказать.

Д ж о н. Жаль, я этого не знаю. А когда мы только познакомились, ты часто говорила, что любишь меня слушать, потому что никогда не знаешь, что я скажу.

Х е л е н. Что ж, а теперь узнала. Я люблю держать ситуацию в своих руках, но какое однообразие всегда осознавать, что я ключевая фигура. Когда мы вместе и мне хорошо, то мы оба счастливы. А если у меня плохое настроение, то нам плохо, по крайней мере тебе плохо. Как ты можешь жить и осознавать, что ничего не в силах изменить?

Д ж о н. Но ведь большинство пар так и живут?

Х е л е н. О, полагаю, да. И мы бы жили, если бы я была твоей девушкой.

Д ж о н. Ладно, чего хочешь ты?

Х е л е н. Я хочу… скажу тебе честно, чего я хочу. Мне нравится идти за ними следом. Мне нравится дрожь возбуждения при встрече, когда ты замечаешь, что у него черные волосы, вьющиеся, но ужасно аккуратно уложенные, или что у него круги под глазами и он очаровательно рассеян, или у него забавная улыбка, которая то появляется, то исчезает и заставляет тебя гадать, улыбался он или нет. Потом мне нравится, как он начинает провожать тебя взглядом. Он заинтересовался! Отлично! Потом я начинаю изучать его. Пытаюсь определить, что у него за характер, какие предпочтения. С этой минуты романтики для меня все меньше, а для него — все больше. Потом начинаются долгие беседы…

Д ж о н (с горечью) . Я помню.

Х е л е н. И вот тогда, Джон, начинается самое трудное. Это точка, где все изменяется.

Д ж о н (со скорбным интересом) . О чем это ты?

Х е л е н. Ну, иногда это поцелуй, а порой и задолго до него. Но если это поцелуй, то дальше есть три пути.

Д ж о н. Три! Для меня их тысяча.

Х е л е н. После этого ты можешь ему надоесть, но умная девушка знает, как этого избежать. Это только совсем юных да еще героинь журнальных эпиграмм бросают сразу после поцелуя. Далее, вторая возможность. Он тебе наскучит. Обычно так и происходит. Он тут начинает думать только о том, чтобы остаться с девушкой наедине, а она, несколько более уязвимая в данной ситуации, остывает. Сначала он томится от любви, потом впадает в отчаяние, и наконец — прощай любовь.

Д ж о н (еще более угрюмо) . Дальше.

Х е л е н. Ну и третий путь, когда поцелуй действительно что-то значит, и девушка обо всем забывает, и мужчина настроен очень серьезно.

Д ж о н. Тогда они обручаются?

Х е л е н. Вот именно.

Д ж о н. А мы разве нет?

Х е л е н (отчетливо) . Нет, мы определенно не обручены. Потому что я прекрасно помню, что я делала каждую чертову секунду.

Д ж о н. Хорошо, хорошо, не злись. Я и так достаточно унижен.

Х е л е н (холодно) . Правда?

Д ж о н. А как быть со мной? Ты отыграла партию по заранее продуманной схеме и отправляешься дальше на поиски очередного киношного героя — брюнета, блондина, рыжего, — а я остаюсь, и на меня смотрят все те же глаза, и все те же губы произносят все те же слова очередному несчастному дураку…

Х е л е н. Ради бога, только не плачь!

Д ж о н. О, да наплевать мне на то, что я делаю!

Х е л е н (ее глаза опущены, она сосредоточилась на носке туфельки, которая обводит узоры на ковре) . Ты еще совсем молод. Тебя послушать, так это я виновата, как будто я нарочно сделала все, чтобы ты мне разонравился.

Д ж о н. Молод! О, я понимаю, что сброшен, как битая карта.

Х е л е н. Ну, ты найдешь другую.

Д ж о н. Мне не нужна другая.

Х е л е н (презрительно) . Ты ведешь себя как последний дурак.