– Мистер Гиллис! – окликнул юриста с порога розовощекий клерк. – Поверенный мистера Латтимера пришел на встречу с вами, в три часа дня, как и было назначено.

Мистер Гиллис вздрогнул.

– Да, да, конечно. – Все еще поглощенный разговором, он махнул рукой. – Простите, мисс Миллер, но у меня деловое свидание. Если вы соблаговолите обождать в приемной, я освобожусь минут через сорок. Пожалуйста, останьтесь, и мы продолжим беседу.

Глядя перед собой невидящими глазами, Кэтрин поднялась, удивляясь тому, что ноги еще не перестали ее держать, и медленно покинула кабинет. Но вместо того чтобы остаться в приемной Гиллиса, девушка двинулась к выходу.

– Мисс Миллер! – закричал ей вслед мистер Гиллис. Однако потрясение почти лишило ее рассудка.

Трость. «Трость из слоновой кости с черной отделкой и ручкой в форме орлиной головы» – так сказал Маркус. Трость принадлежала человеку, который нанял убийцу директора Данна.

Слишком много совпадений. В глубине души Кэтрин уже знала правду. Если Каддихорнам стало известно о том, что директор Данн намеревается оспорить их прошение, они, не раздумывая, решили устранить его. «Интересно, почему этим убийством не занялся их поверенный, сплошь состоящий из пороков, мистер Крюгер», – мелькнуло в голове Кэтрин. По словам Маркуса, убийцу зовут Конрад Феркс. Может быть, Крюгера уже нет в живых. Нет, небеса вряд ли были столь милосердны.

Кэтрин никогда не забудет тот ужас, с которым она и Джаред совершили отчаянный прыжок из окна второго этажа ночью, накануне того дня, когда их должны были отправить в Вифлеемскую психиатрическую лечебницу, больше известную как Бедлам. Девушка случайно услышала, что Крюгер собирается запереть их там и объявить сумасшедшими. Ведь в случае признания их невменяемыми титул перейдет к Каддихорнам. Что же до денег, то Дики Каддихорн, их опекун, давно ими уже распоряжался исключительно в своих интересах.

После их прыжка Джаред уцелел только благодаря зарослям кустарника, в которые он угодил, а вот самой Кэтрин не повезло. Она упала на каменный выступ, неловко подвернув и сломав ногу.

До сих пор перед ее глазами стоит томительно яркий свет звезд, озарявших каждый ее шаг, который давался с таким трудом. Она никогда не сможет забыть ту боль, которая пронзала ее искалеченную ногу тысячами ножей. Разве сотрется в памяти мучительный путь сквозь снежную вьюгу с маленьким братом на руках? И то, с какими усилиями они карабкались по лестнице на чердак соседского амбара, только для того, чтобы, скоротав там остаток ночи, утром бежать дальше.

Кэтрин едва не потеряла надежду на спасение, когда поверенный Каддихорнов стал расспрашивать у хозяина амбара, не видал ли он поблизости детей. Крюгер, еще более беспринципный, чем его хозяева, был опытной ищейкой. Пытаясь хоть как-то сбить его с толку, Кэтрин положила на берег реки свою любимую брошку и кольцо Джареда (и то и другое – фамильные драгоценности Коулриджей), и оставила в песке ведущие в воду следы. Потом она сняла свою сиреневую накидку и, намочив в замерзающей реке, онемевшими от холода пальцами пристроила ее под полузатопленной скалой.

В тот день она сменила имя: отныне она была не Кэтрин Коулридж, а Кэтрин Миллер. Из дочери благородного барона она превратилась в бесприютную сироту, чьи родители умерли в долговой тюрьме. Во всяком случае, именно это она сказала директору Данну, когда они с братом наконец добрались до приюта.

Она вспомнила, как Урия Данн позаботился о них и дал им кров, еду, лечение, и слезы заструились по ее щекам. За все минувшие годы он ни разу не подверг сомнению историю о том, кто они, и каким образом попали в столь бедственное положение.

«Значит, он все-таки узнал правду», – поняла Кэтрин. А она-то гадала, почему он переселил ее в другую комнату и стал предлагать новые наряды.