– Ясно. Вы случайно не знаете, почему они на‑писали это письмо? – поинтересовалась я.

На лице его отразилось замешательство.

– Ну, как только я его получил, тут же позвонил им. Мне ответили, что не будут обсуждать это по телефону и я должен прийти в банк. Тогда я сказал, что приеду сегодня утром. Понимаете, это было не местное отделение; все филиалы подчиняются главному банку в Стокпорте, поэтому я не знал того, кто подписал это письмо. – Он помедлил, словно чего‑то ожидая.

Я кивнула и ободряюще улыбнулась. Кажется, это помогло, и Тед продолжил:

– Короче, я пришел в банк и встретился с клерком, который подписал письмо. Я спросил его, в чем дело, а он ответил, что если я проверю свою бухгалтерию, то пойму, что он не обязан мне этого объяснять. Смотрел на меня, как на пустое место. И еще сказал, что не уполномочен обсуждать причины, по которым банк принял это решение. Мне это, конечно, не понравилось, потому что я не пропустил ни единой выплаты по займу за все четыре месяца и за последние полгода снизил задолженность на четыре тысячи фунтов. Я сказал ему, что они ко мне несправедливы. А он просто пожал плечами и ответил, что очень сожалеет. – В голосе Теда зазвучал гнев. Я понимала почему.

– И что случилось потом? – подала я реплику.

– Ну, боюсь, я немного вышел из себя. Я сказал, что ни черта не сожалеет и что я это дело так не оставлю. А потом я ушел.

Я пыталась оставаться серьезной. Если в представлении Теда это называлось «немного выйти из себя», то ему действительно необходим кто‑то вроде Шелли.

– Наверное, вы все‑таки догадываетесь, что за этим стоит, мистер Барлоу? – попыталась разведать я.

Тед покачал головой, похоже, в полном недоумении:

– Понятия не имею. Я всегда платил банку вовремя. Этот заем я взял для расширения дела. Мы только что переехали в новый промышленный блок в Чидл‑Хит, но я знал, что дела идут достаточно хорошо и я сумею вернуть деньги в срок.

– Может, у вас стало меньше заказов из‑за общего экономического спада и банк просто принимает меры предосторожности? – позволила себе намекнуть я.

Тед покачал головой, рука его беспокойно потянулась к карману пиджака, и он с виноватым видом спросил:

– Не возражаете, если я закурю?

– Валяйте, курите, – отозвалась я, встала и принесла ему пепельницу. – Ну, так что насчет депрессии?

Он нервно постукал сигаретой по губам.

– Ну, честно говоря, мы ее и не почувствовали. Думаю, люди, которые хотели продать свои дома, теперь вроде как отказались от этой мысли и решили произвести кое‑какие улучшения там, где живут сейчас. Например, переоборудовать чердаки в дополнительные спальни и тому подобное. А многие пристраивают оранжерею, чтобы сделать из нее еще одну гостиную, особенно если в семье дети‑подростки. То есть если оранжерея из двойного стекла и в нее провести отопление, то зимой будет так же тепло, как в комнате. Так что сейчас у нас даже больше заказов, чем было в прошлом году в это время.

Шаг за шагом я вытянула из Теда, что он занимался пристройкой оранжерей к домам в районах, где было полно фирм по двойному остеклению. Ему оставалось всего лишь предложить несколько планировок стандартных размеров, таким образом сводя расходы к минимуму. Кроме того, он работал в относительно небольшом районе: в юго‑западной части Манчестера и в Уоррингтоне– столице Северо‑Запада с маленькими коттеджами.