|
Человечество здорово поумнело за последние годы. Необходимо соответствие, я бы сказал, опережающее соответствие художника и общества. Нельзя формировать общественное мнение, находясь в арьергарде знания. Трудно делать эту работу, состоя в рядах; этот труд допустим только для тех, кто вырвался в авангард мысли. Могут, конечно, не замечать, кидать камнями или улюлюкать – тем не менее правда за авангардом. – Вы против традиций? Вы отвергаете Томаса Манна? – Традиции, если они талантливы, всегда авангардны. – Над чем вы сейчас работаете? – Я хочу снять интеллектуальный вестерн. – Тема? – Я ищу тему, – ответил Люс, сразу же поняв, что этот вопрос маленькой фарфоровой китайской журналистки был продиктован из Берлина через мистера Лима. – Вас не смущает презрение интеллектуалов – «серьезный Люс» ушел в жанр вестерна? – Меня не смущают мнения. Как правило, боятся мнений люди, не уверенные в себе, в своей теме. – Ваш интеллектуальный вестерн будет затрагивать вопросы политики? – Не знаю. Пока – не знаю. – А в принципе – вы не боитесь политики в искусстве? Высокое искусство чуждо политики, оно живет чувством, не так ли? – Феллини как то сказал мне: «Люс, если вы не будете заниматься политикой, тогда этим придется заняться мне». Я пообещал Феллини еще года два спокойной жизни. Феллини и Стэнли Крамер – две стороны одной медали, которую нелегально чеканят во всем мире, посвящая ее истине. – Я читала критические статьи, посвященные вам, мистер Люс. Вас бранили за то, что вы следуете в своем творчестве дорогой обнаженной публицистичности. Поэтому вас относят к разряду деловых художников, прагматиков и конкретистов, творцов второго сорта. Вас это ранит? – Художник, даже если он занесен официальной критикой в ряд творцов второго сорта, работающих предметно и прагматично, все равно есть человек, живущий без кожи. Меня бы очень ранило это мнение, не знай я отношения к моей работе самой широкой аудитории. Я – вратарь, и мои ворота защищают не три бека, а миллионы моих сограждан. – В своем фильме «Наци в белых рубашках» вы обрушились на господ из организации фон Таддена. Так ли страшны эти люди? Являются ли они представительной силой у вас на родине? – Лучший способ изучить явление – это сконцентрировать внимание на крайних явлениях, ибо в них четко и перспективно заложена тенденция. – Вы говорите сейчас как политик... – Всякий художник – хочет он того или нет – политик. Трепетный художник, живущий вне политики, как правило, обречен на гибель, если только не случайное стечение обстоятельств, когда сильные мира сего – от литературы, политики или экономики – почему либо обратят внимание на это явление и окажут ему свое покровительство. – Вы исповедуете какой нибудь определенный метод в кинематографе? Вы следуете кому либо? Вы стремитесь быть последователем какой то определенной школы? – Следуют школе честолюбцы от искусства. Старые мастера кичливо ссылаются на школу учеников, выдвигая кандидатуры своих питомцев на те или иные премии. В искусстве нельзя следовать образцам. Последователем быть можно, а подражателем – недопустимо. – Вы убеждены, что ваше искусство необходимо людям? – Не убежден. Я прагматик, и порой меня одолевает мысль, что, быть может, мир в силах спасти гений физика и математика, который подарит человечеству средство защиты от уничтожения. Искусство обращено к личности, научно технический прогресс – к обществу. |
