Снимите их с лодок. Пусть они окружат штаб, а человек пятьдесят войдут во двор. Быстро! Сюда идет
Гиммлер!
Рейхсфюрера он встретил стоя, обменялся с ним приветствием – Гиммлер поднял руку, а Дениц откозырял по военному.
– Рейхсфюрер, я рад видеть вас здесь.
– Благодарю. Вы уже знаете, что фюрер ушел от нас?
– Да.
– Я пришел к вам как к патриоту Германии, – сказал Гиммлер. – В ваших руках флот – это сила. Фленсбург станет центром сопротивления врагу. Я
пришел, чтобы возглавить этот фронт сопротивления. Надеюсь, гросс адмирал, вы окажете мне помощь?
– Я должен обдумать ваше предложение, рейхсфюрер, – ответил Дениц, поглядев в окно. Он тянул время, ожидая прибытия своих людей. – Мы должны
быть, как никогда, трезвы в оценке ситуации. Вы предлагаете продолжение борьбы только здесь или же вы думаете одновременно возглавить баварский
редут?
– Я не хочу сейчас решать два вопроса. Мне надо начать. А начинать всегда следует с чего то отправного, главного...
Он поймал себя на мысли, что повторял сейчас слова Шелленберга. Тот говорил именно эти слова: «Единственный путь к миру с Западом – это создание
крепкого правительства на севере и обращение к Монтгомери за помощью против русских полчищ. Иного пути нет».
Дениц увидел, как из двух крытых грузовиков вываливались его подводники: в черной униформе, в беретах, с маленькими – на английский манер –
автоматами.
– Господин Гиммлер, – сказал Дениц и выдвинул ящик стола: там лежал парабеллум, – прошу вас ознакомиться с этой радиограммой, – и он протянул
ему завещание фюрера. – Поскольку я назначен преемником рейхсканцлера, я не собираюсь передавать вам этот пост.
– Во дворе мои люди, гросс адмирал, и не следует нам входить в конфронтацию, особенно сейчас, перед лицом смертельной угрозы для родины. Вы
делаете заявление для печати о том, что считаете меня рейхсканцлером и что фюрер отдал свой последний приказ, лишившись рассудка. Я, в свою
очередь, назначаю вас министром обороны в моем кабинете.
– Господин Гиммлер, ваши люди окружены моими людьми – извольте убедиться в этом, – и он пригласил Гиммлера к окну.
Тот увидел подводников и, откашлявшись, сказал:
– Ну что же... Примите мои поздравления, рейхсканцлер. Следовательно, вы теперь первый человек, а я – второй. Не так ли?
Дениц отрицательно покачал головой.
– Нет, господин Гиммлер, – сказал он, – я не позволю вам занять место в моем кабинете.
– Но я же не претендую на первую роль!
– У вас руки в крови...
– Ах вот как! А вы агнец? Вы не топили транспорты с ранеными? Вы не расстреливали пассажиров, которые были в лодках, из пулеметов?! Вы не давали
своим людям за это ордена? Стыдитесь, Дениц! Я никогда не думал, что мы пригрели на своей груди такую змею!
– Вас ждет много сюрпризов, господин Гиммлер. Мы очень любим Германию, но мы все очень не любили вашу машину ужаса...
– А, вы не любили нашу «машину ужаса»?! Только вы очень любили получать от этой «машины» особняки, яхты, автомобили и бриллианты к орденам!
Какая неблагодарность, бог мой! Какая черная неблагодарность!
Гиммлер поднялся и, не попрощавшись с Деницем, вышел из кабинета. В машине он сказал адъютанту:
– К министру финансов Шверин фон Крозику...
– Гиммлер, посмотрите на себя со стороны, – сказал Шверин фон Крозик. – Это очень трудно делать – смотреть на себя со стороны, тем более, что
ваш путь – это самый страшный, неблагодарный, хотя, я понимаю это, необходимый путь для охраны устоев созданной вами государственности. |