|
– Простите, я забыл, что вам нельзя есть свинину. Ладно, сделают крольчатину. – Это здесь стоит, видно, громадных денег? – Я одолжу вам, если не хватит! Почему все миллионеры такие страшные скупердяи? – Я борюсь с собой, – в тон ему ответил Дигон, – но безуспешно. Знаете, у меня есть друг – Джаншегов. Он стоит примерно триста миллионов. Как то лакей в ресторане – он там всегда ест котлетки – сказал ему: «Мистер Джаншегов, вы даете мне доллар на чаевые; спасибо, конечно, доллар – это доллар, но ваш сын дает мне не меньше десяти». А Джаншегов ему ответил: «Если бы у меня был отец, как у этого сукина сына, я бы давал вам двадцать...» – В моих руках сконцентрирован такой материал, который позволяет подумать о будущем, точнее говоря – о собственном деле. А оно немыслимо без капиталовложений. Денег у меня нет, оклады в армии полунищенские. – Вы хотите, чтобы я помог вам? – спросил Дигон. – Да. – Я всегда довольно смело шел на финансирование всякого рода начинаний, порой рискованных, но я знал исходные данные: кто? зачем? степень риска? возможность удачи? И это, – он взглянул на Джона, – должно быть не эмоциональным подвижничеством, но цифровой выкладкой. – Понимаю, – ответил Лорд. – Вам нужны гарантии. Их нет. Но у меня есть факты. – А вам известен такой факт, – спросил Дигон, – что здесь, в Германии, до тридцать восьмого года у нас с братом был небольшой актив – что то около сорока миллионов долларов? Деньги эти не бог весть какие, но ведь и такие деньги не лежат в мусорном ящике. Давайте будем считать гарантией следующее предложение: я приглашаю вас стать моим доверенным лицом в поисках этих денег. Мне известно лишь то, что все наши бумаги и вся наличность в дрезденском банке были переданы Дорнброку – убийце моего брата. Стоимость работы оцените сами... Лорд отставил свой стакан с молоком, закурил и достал из кармана пачку маленьких, квадратной формы, тугих мелованных бумажек. Он прикрыл их рукой и сказал: – Это немецкие картели, мистер Дигон. Связи, данные на сегодняшний день, имена. Я начну по порядку. Я хочу, чтобы вы поняли, отчего я пришел к вам с этим разговором. Итак начнем с «И. Г. Фарбениндустри». Шефами «И. Г.» вы считали Абса и Шмица, и правильно делали. Я бы причислил сюда и Боша, но он неосторожно вошел в сорок втором году в имперский совет по делам вооружений. Шмиц и Бош сейчас у нас в тюрьме, в Ландсберге. Абса после трехмесячного ареста мы освободили: он ничего не подписывал, кроме банковских чеков, хотя на эти банковские чеки покупались станки для выработки газа «циклон». Но это так, сантименты... Так вот, Абс имел уже семь встреч – с людьми из Штатов и из Лондона. Дюпон прислал к нему своих людей. Уже два месяца здесь живет господин из нашей «Дженерал дайстаф корпорейшн», добиваясь свидания с Шмицем, который сидит у нас в Ландсберге... А Шмиц был директором германского филиала этой компании. – Это все, что у вас есть? – Это полпроцента того, что я имею. – Связи, номера счетов, кредиторы? – Это я храню в наших сейфах и стараюсь не подпускать туда людей ФБР, которым кто то хорошо платит, – из тех, кто прилетел к Абсу. Словом, «И. Г. Фарбениндустри», которую мы должны, – Джон поморщился, – декартелизировать, уже обложена со всех сторон, а немцы не забывают тех, кто протянул им руку помощи в трудные дни, как и не забывают тех, кто отвернулся от них в трудную минуту; они не смогли забыть Версаль, и появился Гитлер. |
