|
– Все очень хорошо. Теперь попрошу вас, фройляйн... – Кристина Ульман. – Пожалуйста, Кристи, – попросил Люс. Худенькая, в длинном черном свитере и потрепанных джинсах, Кристина села напротив Люса, и глаза ее – длинные, черные – сощурились зло и выжидающе. – Вы лжете, – сказала она, помедлив, – когда говорите нам о возвышенной, святой и чистой любви. Сейчас такой любви не может быть. – Отчего? – спросил Люс и напрягся. Он почувствовал, что эта девочка может предложить схватку. – Оттого, что ваше поколение убило любовь! – Стоп! – сказал Люс. – Спасибо, Кристи! Дальше не надо. Сейчас мы стреляем вхолостую. Итак, коллеги, полная раскованность, вы – хозяева площадки, смело принимайте дискуссию, но не перебивайте собеседников, дайте им сказать то, что они хотят сказать, расположите их к себе. Мужчинам придется беседовать со старухами. Бабушки любят сентиментальность – помните об этом... – Добрый вечер, дамы и господа, – первым начал высокий актер, – мое имя Клаус фон Хаффен. Мне хотелось бы задать несколько вопросов нашим дамам. Позвольте? – он чуть поклонился той старухе, которая была к нему ближе других. – Пожалуйста, господин фон Хаффен. – Ваше имя? – Ильзе Легермайстер. – Фрау Легермайстер, меня интересует только один вопрос, – говорил актер хорошо поставленным голосом, на настоящем «хохдойч». Люс похолодел от счастья, прилипнув к камере: бабушка смотрела на двухметроворостого красавца с нескрываемым вожделением. Люс плечом оттер Георга от камеры и наехал трансфакатором на лицо старухи. Актер продолжал: – Мой вопрос прост, и вы, вероятно, догадываетесь, каким он будет. Сколько раз в жизни вы любили? – Один раз. – Вы любили вашего мужа? Старик, сидевший рядом с фрау Легермайстер, заулыбался, а старуха, не поворачиваясь к нему, словно бы прилипла взглядом к актеру. – Да, – ответила она и чуть кивнула направо, – моего мужа. – Вы никогда не были увлечены другим мужчиной? Старуха обернулась к мужу. Она смотрела на него какое то мгновение, и глаза ее были выразительны, и вдруг она улыбнулась длинными фарфоровыми зубами с четко просматривающимися золотыми прослойками. – Нет, – ответила она, – я любила только моего милого Паульхена. – Ваш муж казался вам образцом во всех смыслах? – Да. Он был образцовым лютеранином, отцом и гражданином. – Простите, фрау Легермайстер, мой следующий вопрос, но он необходим: был ли ваш муж образцовым мужем? Мужчиной, говоря точнее? – Господин фон Хаффен, это меня никогда не волновало. Для меня всегда было главным духовное в любви, а не грязное, плотское... Люс почувствовал, как затрясся от сдерживаемого смеха ассистент, – они сидели у камеры, тесно прижавшись друг к другу, и Люс толкнул его локтем. «Великолепно, – радовался Люс, – было очень ясно видно, как она врала. Это удача». Следующей на маленькую сцену, где обычно выступал джаз банд, вышла Ингрид. – Какой должна быть чистая, высокая любовь? – спросила она старика, сидевшего за столиком в одиночестве. – Настоящая любовь, – ответил старик, пожевав синими губами, – должна быть доверчивой, нежной и трепетной. – Простите, ваше имя? Телезрителям интересно узнать ваше имя... – Освальд Рогге. – Господин Рогге, что такое доверчивая любовь? – Как бы вам объяснить получше, – вздохнул старик. – Это когда с первого взгляда... Даже не знаю, как объяснить. |
