|
Он ещё никогда не бежал от опасности. А в случае надобности - не подведёт Гунгнир, трёхострое копьё, выкованное в Свартальфахейме из слитка неведомого никому металла, найденного самим Отцом Дружин на равнинах Иды. Брошенное, оно всегда вернётся к нему в руку, а заветные руны помогут навсегда удержать начарованное. [3] Но даже он, отец богов, сейчас с трудом успокаивает Слейпнира. Волшебный конь словно обезумел, слепо рвётся сквозь метель так, будто хочет разбить себе грудь о крепкие, точно гранит, ропаки. «Поговорим, Ас воронов». Что ж, поговорим. - Только с кем? Я не вижу никого достойного! - громко провозглашает О дин, оказавшись на снегу. - Вокруг лишь простые камнетёсы! «Устрою ли я тебя, о брат Вили?» - Кто ты? Покажись! - требует О дин, для верности взмахивая копьём. (Комментарий Хедина: если верить скупым рассказам Старого Хрофта, тому, что он говорил мне сам, никаких братьев, равно как и отца с матерью, у него никогда не было. Но развеивать предания о самом себе он в те времена отнюдь не спешил.) «Я далеко и близко. Я не в силах выйти и приветствовать могучего отца богов так, как он того достоин. Пусть мои речи недостаточно учтивы, о Хрофт, но смысл их да не ускользнёт от тебя». - Кто ты?! «Лаувейя, [4] о Игг, и не говори, что имя моё тебе незнакомо». - Знакомо, - усмехается О дин. - Однако с каких это пор ты сделалась вещуньей, бабка Слейпнира? Далёкая усмешка, пришедшая словно из самого сердца суровых, безжизненных гор. «Недостойно владыки Асгарда стараться оскорбить бедную женщину. А хексой, ведьмой по-вашему, я была всегда, от начала начал. Иначе как бы смогла я дать жизнь богу огня?» - Допустим, - морщится О дин. - Но что с того? Ты хотела поговорить, так говори, породившая Локи! «Ты пришёл, потому что не понял значения наших рун, так, о великий Игг? Ты испугался небывалого? Союза моих сородичей с неведомыми, обитающими в сердце смарагдовых колдовских камней? Не отрицай, в таком признании нет урона твоей гордости. Напротив, это признак силы. Уверенный в себе не претерпит ущерба от произнесённых слов». - Только если они не из уст троллквинны, как говорят на восходном берегу Хьёрварда, - возражает О дин. «Возможно. Но я хочу, чтобы ты узнал кое-что, Отец Богов и победитель великанов. Бесчестно и недостойно йотуна было б утаить от тебя это знание - ты наш враг, но ты и охранитель привычного нам мира…» - Довольно слов, ведьма. Говори, что хотела сказать! «Ты даже не хочешь притвориться вежливым, о Игг. Словно и не занимает тебя, почему наши руны так причудливо изменены…» - в голосе великанши странное сожаление. - Не хочу. Потому что это притворство, прародительница Волка. Но, если ты скажешь мне, я запомню. А тебе известно, что О дин не забывает долгов или благодеяний. Вновь усмешка, на сей раз горькая. «Благодеяний… кто знает, чем обернутся мои слова. Но быть может, что и к добру, если почитать за таковое не продление бытия асов или йотунов, но самого мира, носящего нас на собственной спине. А потому - слушай же, Игг! Грядёт великое изменение. Из-за пределов нашего мира явится оно, принеся горе и свет, смерть и воскрешение. Уйдёт старое, воздвигнется новое, и тебе не будет в нём места. Я вижу это так же ясно, как ты - свою участь в старом пророчестве вёльвы». |
