|
- Даже на порог не пустит. - Ты, Молчаливый, - прервал хитроумного аса Отец Дружин. - Следует, чтобы владыка Бильскирнира отправился бы на север и пленил Лаувейю. Здесь, в Асгарде, мы узнаем всё. - Пленить мою мать? - вскинулся Локи. - Чтобы жил Асгард, - отчеканил владетель железного башмака. - Чтобы жил Асгард, - один за другим кивнули слепой ас, пасынок Фригг, и длиннобородый владыка поэтов. - Стойте, стойте! - Тор, устрашитель великанов, воинственно задрал рыжую бороду. - Мой Мьёлльнир сокрушит любого из рода гримтурсенов, что правда, то правда. Но много ли толку, если я притащу сюда пленницу? Она не станет говорить. - Что нельзя вырвать силой, можно узнать чарами, - раздался низкий голос Мудрого Аса. - Я согласен с Молчаливым. - Один раз мы уже поступили бесчестно, - дочь Ньёрда гневно вскочила со скамьи. - Пролилась кровь ванов. Не стоит повторять той ошибки. (Комментарий Хедина: кто в тогдашней войне поступил бесчестно, и полностью ли вина за пролитие первой крови лежит на асах, вопрос далеко не решённый. В истории Гулльвейг слишком много белых пятен.) - Согласна, - Сиф, роскошноволосая супруга Тора, встала рядом с богиней любви. - Я согласна отправиться к Лаувейе и поговорить с ней. - Едва ли великанша захочет сесть за стол с моей женой, супругой того, кто отправил в Хель столько её сородичей! - возразил рыжебородый ас. - Ты, как никто из нас, умеешь убеждать, - усмехнулся хозяин Золотой Чёлки. - А ты, Мудрый, тогда отправился бы сам, - обиделся обладатель Мьёлльнира. - Хватит, - поднялся Отец Дружин, и всё разом стихло. - Ничего, кроме совета идти на поклон к великанше или же вырвать у неё правду силой, я не услышал. Никто не предложил самим узнать смысл новых рун. - Как же узнать-то такое? - простодушный Тор развёл руками. - Я знаю как, - хозяин Асгарда опустил голову и никто из сородичей-асов не видел его взгляда. * * * Всё как всегда. Дети, они и есть дети. Пусть даже зовутся богами, умеют дробить несокрушимый гранит и побеждать великанов. Золотистый Слейпнир беспокойно водит головой. Чудесный конь чует беду, хотел бы помочь, но не знает как. А Отец Дружин знает, но тоже - не может решиться. Голая равнина, горизонт тонет в низких тучах, так что непонятно, есть ли вообще здесь солнце. Под ногами ни травинки, нагая слежавшаяся глина, где не пустит корни даже вездесущий пырей. Посреди ровного поля высится одинокий дуб, странный и нелепый в этом проклятом месте. Как он вырос тут - неясно. Ветки его протянулись далеко от трёхобхватного ствола. Глина усеяна опавшими листьями, полусгнившими желудями - то могучее древо напрасно старается. Ничто не взошло в его тени, ничто не прижилось. Отец Дружин стоит, вонзив трёхострое навершие Гунгнира в неподатливую, плотно сбитую землю. Царит безветрие, беззвучие; дуб-исполин не шелохнётся, чем-то напоминая гиганта-ётуна. Вот только он, О дин, пришёл сюда с миром, а не с войной. При мысли о предстоящем начинают мелко и стыдно трястись пальцы. Словно не хозяин Асгарда, а ничтожный нищий, забившийся в щель с медяками - дневной добычей - от продажной рыночной стражи. Жди не жди, древний Игг, Старый Хрофт, а задуманное придётся исполнить. Твой глаз лежит залогом у Мимира, но даже всей силы Источника Мудрости не хватило, чтобы прозреть смысл новых, изменённых великанами рун. |
