Норт усадил меня к себе на колени и крепко держал, так что карета, которую подбрасывало на ухабах замерзшей дороги мне неудобств не доставляла, а парням, кажется было всё равно, как и Гобби, который сидел рядом.

* * *

Некоторое время мы ехали молча, а затем Эдвин произнёс:

— Ты слишком резко вытянул силу из Баяра и Юруна, на это могут обратить внимание.

Норт, который словно дышал мной сейчас, хрипло ответил:

— Это не совсем был я, Эд.

И он очень выразительно посмотрел на Гобби.

— Я просто прикрыл, — добавил Норт.

А я вдруг поняла, что случилось — некроманты Зандара создали лес, плюс ко всему они поддерживали фантомов, а это магия, огромное количество магии, которую… радостно всасывал артефакт Кхада.

— Гобби, — чуть отстранившись от Норта, с тревогой позвала я. — Как ты?

И я, и парни явно ничего иного кроме привычного «Ыыы» не ждали, а потому для всех нас потрясением было услышать раздавшийся в карете низкий хриплый голос:

— Я в порядке, Риа, но на этом нам следует остановиться.

У меня забилось сердце! Забилось так сильно, что стало больно дышать. Потрясённая, ошеломлённая настолько, что задрожали руки, я смотрела на Габриэля и не могла выговорить ни слова. Ни единого слова.

— Твою Тьму, — сипло произнёс Дан.

— Риа, действительно есть шанс, что… — начал было Эдвин и осёкся.

Я едва ли глянула на них обоих, не сводя изумлённого взгляда с Габриэля и просчитывая, просто пытаясь просчитать, сколько магии сейчас смог поглотить артефакт Кхада. По всему выходило, что много. И если сам призванный Шаном Адером песок не был магическим, он являлся обыкновенным, его просто с помощью магии перенесли, то превращение песка в плодородную почву и взращивание на ней густого тропического леса — это уже прорва энергии. Чистой потоковой энергии, которую артефакт Кхада мог впитывать в неограниченных, за счёт ртутного основания, количествах.

У меня просто руки чесались расстегнуть сюртук Гобби и проверить состояние артефакта, но Норт удержал, оно и понятно — не стоило делать этого в карете, мало ли.

Мы в молчании проехали весь путь до дома Гаэр-аша, въехали во двор, а едва карета остановилась, я выскочила первая, ухватив гоблина за руку и потащив за собой.

Не здороваясь, мы промчались мимо стоящей на охране дверей каменной нежити, и я отстранённо удивилась их наличию — раньше без охраны на дверях обходились. Вбежав в дом, протащила Габриэля за собой вверх по лестнице, домчалась до комнаты и, едва мы вошли, заперла дверь.

Перчатки и мантия полетели на стул, грязные изгвазданные после боя с Зандаром сапоги я оставила у дверей, и с отчаянием понимая, что у меня дрожат руки, подошла к Гобби, потянувшись к застежкам на его камзоле и вздрогнула, услышав:

— Риа, я могу раздеться сам.

Он говорил чисто. Предельно чисто для гоблина, у которого в силу расовых особенностей был более низкий голос, чем у людей. И он говорил… Я смотрела на Гобби, в его ещё мутные, всё ещё мёртвые глаза, и в отличие от него, не могла выговорить ни слова.

— Риа, — он холодной ладонью затянутой в перчатку, прикоснулся к моей щеке, заставив понять, что я кажется плачу. — Менее всего я стою твоих слез, особенно после сегодняшнего.

Шмыгнув носом, нервно заметила:

— Габриэль, ты не боевое умертвие, начнём с этого. И закончим тем, что мне нужно посмотреть на артефакт.

Говорящий Гобби… поверить не могу — говорящий Гобби.