Дренажная система, принявшая тело Данилова, пронесла его вместе с мутным потоком по склизким узким трубам и, нигде не отфильтровав, перекинула в соседний производственный комплекс, который представлял собой большой аквариум рыбозавода. Тем временем закончилась и минута полуобморочного удушья, когда организм переключался на новый тип дыхания. Хорошо, что все произошло само собой и все двери перед особистом, также как перед куриным говном, были открыты.

Цилиндрическая емкость огромного аквариума оказалась сильно загромождена трубами, которые подводили питание и обогащали кислородом. Плетение ионообменных фильтров и грязепоглотителей образовывало сложный и страшный рельеф, как в какой-нибудь Марианской впадине. Сам куриный помет служил пищевой добавкой неприхотливым рыбешкам.

А вот вода некогда была льдом одной из комет, явившихся из пояса Куипера. Цилиндр рыбозавода вращался настолько быстро, что в серединке то и дело образовывалась воздушная «камера», и стенки этого пузыря казались сделанными из глянцевого материала.

Вода была темной, мутной, но модифицированные фоторецепторы-"палочки" в зрачках Данилова улавливали тепловое излучение и показывали, что его окружают вполне хладнокровные товарищи рыбы. Большие эллипсоидные и довольно плоские, идеально подходящие для разделки и жарки. И глазки этим рыбам не полагались, и плавники выглядели довольно символическими. Зачем вам глаза и плавники, если вас направляют куда-надо ленивые потоки, извергаемая кишками водометов?

Данилов кое-как выбрал направление и оторвался от довольно мощного течения — чтобы направиться к черпакам, выгребающим самых откормленных рыб — которые ростом и массой совсем не уступали человеку. Совсем впритык к особисту проплыла рыбина-рекордсменка, массой кило на сто и диаметром в полтора метра. Как бы в знак вежливости, «приподнимая шляпу», она слегка обернулась и оперативник увидел рыхлое вздутие на ее боку, из которого как ленты на ветру вились… огромные черви типа цепней-цестод с головками-сколексами, похожими на шлемы древних водолазов.

Данилова чуть не вырвало, что было бы совсем некстати при новом типе дыхания. Одна цестодочка преданно потянулась к Данилову и он отчаянно задрыгал ногами, пытаясь увернуться, уплыть и одновременно управиться с сильнейшим блевотным позывом.

Инфосканер нарисовал-нарекомендовал уточненный маршрут, который повел Данилова мимо баков, где подрастали мальки, затем среди трубчатых сетей, которые преграждали старым рыбинам путь на «площадку» резвящегося молодняка.

Из аквариума надлежало поскорее выбраться, каждая потерянная здесь секунда прибавляла жизни и здоровья Анпилину.

Но если замельтешить, то в сети можно запутаться.

Она изгибалась довольно причудливо и в одном ее месте Данилов наткнулся еще на одну рекордсменку, ухитрившуюся застрять в ячее.

Видимость была паршивой даже в инфракрасном диапазоне, рыбина казалась деформированной. Турбулентности стали прижимать к ней Данилова, да тот и не очень возражал. Почему не помочь живой твари? Ведь нас, живого вещества, так мало в мертвом космосе. (Тьфу, черт — это уже тлетворные воззрения сектантов панбиологистов, не имеющие ничего общего со всесильным учением Гольдманна.) Вначале Данилову показалось, что из рыбы выпала кишка. Но кишка оказалась длинной, сильной и резкой.

В одно мгновение она обвила Данилова и намертво примотала левую руку к телу, правую тоже не забыла прижать.

В лицо человека глянуло то, что не только лицом, но и мордой назвать невозможно.

Это был не безобидный червь, не разжиревшая цестода, потому что много толще и с плавниками. Круглая пасть-присоска вызывала желание закрыть глаза и поскорее заснуть. Напоминала пасть воронку с клыками; утопленные вглубь челюстные пластинки были точь-точь как зубные протезы графа Дракулы.