Данилов продышался и снова определил, где находятся черпаки, выгребающие рыбу.

Все, конец мучениям близок. Конец близок… И, похоже, не только мучениям, но и жизни вообще.

Массивный грязепоглотитель бросил странную тень, узкую и длинную. И эта чертова тень устремилась к нему. Да какая там тень. Живая минога. Супер-суперминога.

Судя по сопоставлению размеров, поранил-то Данилов всего лишь миногиного детеныша, личинку наверное. И теперь возмущенная мать собирается отомстить.

Через несколько секунд Данилов плыл стилем «лягушка» через лес металлических конструкций, отчаянно удирая от змеящейся гадины.

С западной стороны цилиндра как раз открылись огромные окна из диамантоидного стекла и море света затопило водный мир.

Данилов почти ничего не видел в этом сиянии и само собой не обращал внимания на информационные паутинки. Он влетел в панике в какой-то тоннель. Окончился тот в полусферической емкости, где в уголке прилепилось нескольких больших красных икринок.

Сама же преследовательница словно бы осталась за порогом, дескать, «как же вплывать без приглашения-то.» Здесь обзор был получше и взгляд притянулся к самой крупной икринке, размером с футбольный мяч. Данилову показалось, что внутри как будто виднеется… золотая корона.

Не удержавшись, он подплыл к ней и неожиданно заметил внутри икринки еще и личико. Чье же чье, как будто знакомое.

Золотая рыбка! Поддался еще вперед — и в какое-то неуловимое мгновение икринка вдруг раздулась, вывернулась наизнанку, поменяла энтодерму и эктодерму, окружив Данилова со всех сторон.

Красноватая ласковая полость мгновенно размягчила особиста, он почувствовал себя так, как наверное чувствует себя эмбрион в материнском чреве, и стал засыпать, засыпать. Джин кажется бормотал про странные выбросы нейроингибитора-бунгаротоксина, ну да отстал бы он. Мама, где ты мама?..

Золотая рыбка исполнила сокровенное желание — дала ему, инкубаторскому, маму. Впрочем сквозь сладкий сон прорывались обрывки какого-то кошмара. Зеленое тело, длинное и жирное, круглая пасть с четырьмя рядами зубов, девять глаз-буравчиков…

Потом вдруг стало очень больно, боль разрывала его грудь, сочилась щелочью по жилам. Джин что-то кричал ему, компот из разных картинок, долетая до зрительных центров мозга, превращался в какой-то цветной водоворот, до которого Данилову уже не было никакого дела. Свет съежился в точку и потух. Последнее, что он слышал, было: асфиксия, кислород — 10 % от нормы…

Когда он очнулся, то сперва почувствовал небрежные стыки металлических конструкций у себя под спиной. И то, что чешутся жаберные пластины у него за ухом — так с ними всегда при пересыхании, иной раз просто пытка. А затем увидел телескопическую клешню, которая нацеливала зонд на его нос.

Ну и первым делом оттолкнул ее, хотя рука едва слушалась и скорее напоминала вареную сосиску…

— Иди ты тогда в баню. — голос поступил извне.

Данилов посовещался с джином, который сообщил, что кровоснабжение тканей в норме и серьезных органических нарушений нет, нанодоктора сейчас штопают микроразрывы в легких и стимулируют некоторые померкнувшие участки мозга.

Утопленник сел, прокашлявшись, оценил лужу, которая с него натекла, затем глянул на говорившего про «баню». Вернее, говорившую.

Тетка в оранжевом комбинезоне. Оранжевый — любимый цвет работяг. Наверное, она вкалывает здесь, на рыбозаводе.

И помещение было совершенно производственного вида, с приличной силой тяжести. Неподалеку колупалась с аппаратурой еще одна баба с влажными волосами и в таком же рабочем комбезе.

У обоих физиономии красные, черты резкие — будто в два приема их выстругали. У той, что ближе, были слишком грубые ладони, которые скорее подошли бы механику с какого-нибудь допотопного атомолета, у другой чересчур широкие плечи.