Небрежно поворошив мальчишечьи богатства и не обнаружив искомого, жестокая сестра сорвала с пояса подозреваемого заветную жестянку и запустила алчные лапы в святая святых. Напрасно Ромка бегал вокруг разорительницы и, потрясая желтой конвенцией, цитировал статью шестнадцать, согласно которой все дети имеют право на личную жизнь, — старшая сестрица без зазрения совести вытряхнула из жестяной банки металлический каблук, достала связку фигурных ключиков разной степени ржавости и нечто загадочное округлой формы, бережно обернутое в полиэтилен. Заинтригованная находкой, Лиза мигом утратила интерес к каблуку и принялась разворачивать полиэтиленовую упаковку, приговаривая:

 — А это что еще за гадость?

 Несчастный обладатель разоренных сокровищ устал грозиться Страсбургским судом и теперь только жалобно всхлипывал, дрожащими руками набирая на телефонной трубке номер уполномоченного по правам ребенка, почерпнутый из той же брошюры. Но представитель правозащитной организации, на которого возлагались большие надежды, был, как видно, занят какими-то глупостями и к телефону не подходил, чем доводил Романа до белого каления.

 Светик стояла в дверях комнаты брата и без особого интереса наблюдала за разборкой. Было заметно, что подобная баталия для малышки в порядке вещей. От окончательного поругания Ромкины богатства спас звонок мобильника, раздавшийся в сумке его обидчицы. Кинув на пол так и не размотанный до конца полиэтиленовый кулек, который тут же прибрала к рукам младшая сестрица, «Бритни Спирс» неторопливо вынула телефон из кармашка оранжевого баула, заменявшего Лизавете школьный портфель. И, между делом грозя братцу надрать задницу за каблук и мухоморный характер, неторопливо нажала на клавишу приема.

 —   Bay  , Шакира! — враз изменившимся голосом прокричала она в трубку, теряя всякий интерес к поверженному противнику. — Колись, подруга, ты алгебру сделала?

 Болтая по телефону, Лиза надменно покинула комнату брата и удалилась в свои захламленные апартаменты, а заплаканный Ромка принялся распихивать богатства обратно по торбам. Первым делом он вернул на место сокровища из жестянки — связку ключей и железный каблук, озираясь по сторонам в поисках недостающего артефакта в полиэтилене.

 — И зачем тебе этот хлам? — удивилась я, наблюдая, как Светик, повизгивая в коридоре от нетерпения и любопытства, сковыривает обертку с круглой липкой блямбы.

 — Никакой это не хлам, а куски дракона. Его зуб и глаз, — заносчиво ответил мальчишка, сопя носом. — Самые что ни на есть настоящие!

 В принципе я Ромку понимала. Я тоже в детстве обожала читать про дальние страны и до двенадцати лет писала письма своему лучшему другу львенку Симбе из «Короля-льва», очень обижаясь, что приятель тянет с ответом. А Коровина до сих пор верит, что Брем Стокер не придумал про Дракулу, а рассказал все так, как есть на самом деле. Что же мы хотим от ребенка, в распоряжении которого находятся прекрасно иллюстрированные псевдонаучные труды, посвященные сказочным чудовищам, от начала и до конца придуманные гениальными фальсификаторами из далекой беспринципной Америки?

 Пока мы беседовали с Романом об экстерьере драконов, в коридоре протяжно взвыли. А в следующий момент Светик вбежала в комнату, и Ромка тут же получил по спине крепким девчачьим кулачком. Затем получил кулачком по пояснице, по пузу, по плечу и снова по спине. Зажав в руке какую-то загадочную вещь, Светик молотила братца по чему попало, выкрикивая звонким голоском сквозь слезы:

 — Ууу! Глаз спер! У моего мишутки! Глаз! Уу!

 Я даже удивилась, как легко и непринужденно голос этого ребенка в зависимости от обстоятельств меняет тональность от хриплого баса до комариного писка. И, помнится, подумала еще, что, будь я ее мамой, непременно отдала бы малышку в консерваторию.