|
. Как взаправду не преступно; там слагаются союзы, как отнять у нас не только скарб и жизнь, но даже духовное наше состояние и водворить нас в скотство, а тут… миндальничайте; не смейте звать никакой кары, даже лозой учительной им погрозить преступно! О, бездна тупости какая! Как будто это всё своею волей пишется? События и время выводят письмена. Красноречивый Дамаскин, покинувший всю славу мира для того, чтоб петь песни хвалы Богу, и тот не молчал и поднимал голос.
Противу ереси безумной, Что на искусство поднялась Грозой неистовой и шумной. —
Кто б не хотел благословлять! Кто б не хотел одним чистым восторгам открывать свою душу? Тот же, кто звал Целителя с его елеем одним и с его палкой для других, тот в иные дни сподоблялся высшего виденья, – он видел Христа. Он говорил:
Я зрю Его передо мною С толпою бедных рыбаков, Онтихо мирною стезею Идет меж зреющих хлебов, Благих речей своих отраду В сердца простые Он лиет, Онправды алчущее стадо К ее источнику ведет.
– Зачем? Зачем? – воскликнул Туберозов, крепко схватывая перед лицом обе руки и делая быстрый шаг к ниве:
Зачем не в то рожден я время, Когда меж нами во плоти, Неся мучительное бремя, Тышел на жизненном пути! Зачем я не могу нести, О мой Господь, Твои оковы, Твоим страданием страдать И крест на плечи твой приять И на главу венец терновый! —
В груди старика закипали слезы и затопляли собой плавную мерность его голоса; он тихо опускался с вытянутыми вперед руками на колена и, глядя в небо, читал:
О если б мог я лобызать Лишь край святой Твоей одежды, Лишь пыльный след Твоих шагов… О мой Господь! моя надежда, Моя и сила и покров! Тебе хочу все помышленья, Тебе всех песней благодать И думы дня, и ночи бденья, И сердца каждое биенье, И душу всю мою отдать! —
Протоиерей повергся ниц и, громко рыдая, долго ронял свои старческие слезы у розовых корней ржи на алчущую влаги родную землю.
Слезам, пролитым Туберозовым на русскую землю, русское небо ответило тихим раскатом далекого грома. |
