37  Но только миг объятья дружбы длятся,

И с первым шагом на пути своем

Одни других перекричать стремятся, -

40  Те, новые: «Гоморра и Содом!»,

А эти: "В телку лезет Пасифая,

Желая похоть утолить с бычком!"

43  Как если б журавлей летела стая -

Одна к пескам, другая на Рифей,

Та – стужи, эта – солнца избегая,

46  Так расстаются две чреды теней,

Чтоб снова петь в слезах обычным ладом

И восклицать про то, что им сродней.

49  И двинулись опять со мною рядом

Те, что меня просили дать ответ,

Готовность слушать выражая взглядом.

52  Я, видя вновь, что им покоя нет,

Сказал: "О души, к свету мирной славы

Обретшие ведущий верно след,

55  Мой прах, незрелый или величавый,

Не там остался: здесь я во плоти,

Со мной и кровь ее, и все суставы.

58  Я вверх иду, чтоб зренье обрести:

Там есть жена, чья милость мне дарует

Сквозь ваши страны смертное нести.

61  Но, – и скорее да восторжествует

Желанье ваше, чтоб вас принял храм

Той высшей тверди, где любовь ликует, -

64  Скажите мне, а я письму предам,

Кто вы и эти люди кто такие,

Которые от вас уходят там".

67  Так смотрит, губы растворив, немые

От изумленья, дикий житель гор,

Когда он в город попадет впервые,

70  Как эти на меня стремили взор.

Едва с них спало бремя удивленья, -

Высокий дух дает ему отпор, -

73  "Блажен, кто, наши посетив селенья, -

Вновь начал тот, кто прежде говорил, -

Для лучшей смерти черплет наставленья!

76  Народ, идущий с нами врозь, грешил

Тем самым, чем когда-то Цезарь клики

«Царица» в день триумфа заслужил.

79  Поэтому «Содом» гласят их крики,

Как ты слыхал, и совесть их язвит,

И в помощь пламени их стыд великий.

82  Наш грех, напротив, был гермафродит;

Но мы забыли о людском законе,

Спеша насытить страсть, как скот спешит,

85  И потому, сходясь на этом склоне,

Себе в позор, мы поминаем ту,

Что скотенела, лежа в скотском лоне.

88  Ты нашей казни видишь правоту;

Назвать всех порознь мы бы не успели,

Да я на память и не перечту.

91  Что до меня, я – Гвидо Гвиницелли;

Уже свой грех я начал искупать,

Как те, что рано сердцем восскорбели".

94  Как сыновья, увидевшие мать

Во времена Ликурговой печали,

Таков был я, – не смея показать, -

97  При имени того, кого считали

Отцом и я, и лучшие меня,

Когда любовь так сладко воспевали.

100  И глух, и нем, и мысль в тиши храня,

Я долго шел, в лицо его взирая,

Но подступить не мог из-за огня.

103  Насытя взгляд, я молвил, что любая

Пред ним заслуга мне милей всего,

Словами клятвы в этом заверяя.

106  И он мне: "От признанья твоего

Я сохранил столь светлый след, что Лета

Бессильна смыть иль омрачить его.

109  Но если прямодушна клятва эта,

Скажи мне: чем я для тебя так мил,

Что речь твоя и взор полны привета?"

112  "Стихами вашими, – ответ мой был.