Базз Де Кемп, который сидел спиной к Элен и не видел, что она подошла, сказал:

– Крошка Эд, что это за сплетни я слышал, что ты заигрываешь с дамой из богатого общества? Кто‑то сказал, что ты хочешь жениться на дочери босса. Надоело вкалывать, приятель? А дружка у нее нет?

Эд Уандер закрыл глаза в немой агонии.

Элен бросила на репортера презрительный аристократический взгляд.

– Что это такое? – спросила она Эда. «Что» а не «кто».

Эд застонал.

– Мисс Фонтейн, позвольте представить – Базз Де Кемп из «Таймс‑Трибьюн». То есть, если его еще оттуда не выгнали. Базз, это Элен.

Базз покачал головой.

– Ну и ну. Вы не можете быть Элен Фонтейн. Девицей типа «море обаяния». Сногсшибательная прическа, макияж, на который нужно несколько часов. Я видел Элен на фотографиях…

Элен повернулась к Эду, почти в поисках защиты.

– Я умылась и причесала волосы, просто чтобы лучше себя чувствовать. В этой палатке, должно быть, было ужасно грязно. Я вся чесалась!

Она придвинула к себе кофе и положила в чашку сахар. Эд таращился на нее и никак не мог отвести взгляд. Он сказал:

– Послушай, Элен, ты ведь не приняла всерьез разглагольствования старого лопуха?

– Не говори ерунды, – сказала она, наблюдая, как официант снова наполняет ее чашку. – Просто в палатке было грязно. Я так думаю.

– О чем вы все? – спросил Базз. – Какая палатка?

Эд сказал нетерпеливо:

– Мы с Элен были на митинге возрождения религии, или вроде того. Выступал какой‑то псих по имени Иезекиль Джошуа Таббер.

– А, Таббер, – сказал Базз. – Я хотел сделать о нем пару статей, но городской редактор сказал, что никого не интересуют новые религиозные культы.

Элен посмотрела на него с таким видом, как будто только что его заметила.

– Вы были на его выступлениях?

– Был. Я заработал фобию к чокнутым теориям из области политической экономии. Хроническую фобию.

Чтобы удержать разговор на этой теме, горячо надеясь, что Базз не вернется к интересующей его женитьбе Эда на дочери босса, Эд сказал:

– Политическая экономия? Он ведь вроде бы религиозный помешанный, а не экономист.

Базз сделал большой глоток кофе, прежде чем ответить. Он отставил чашку и ткнул в сторону Эда своей сигарой.

– Где кончается религия и начинается социоэкономика, это спорный вопрос, Крошка Эд. Если покопаться, то обнаружится, что большинство мировых религий имеют корни в экономических системах своего времени. Возьми иудаизм. Когда Моисей изложил эти свои законы, приятель, они покрывали каждый аспект кочевой жизни иудеев. Отношения собственности, обращение с рабами, обращение со слугами и работниками, денежные вопросы. Работа. То же самое можно сказать о магометанстве.

– Это было очень давно, – сказал Эд.

Базз ухмыльнулся ему и сунул сигару обратно в рот.

– Хочешь более свежий пример? – спросил он с сигарой в зубах. – Возьми Божественного Отца. Слышал о его движении? Оно началось в годы большой депрессии и, поверь мне, если бы не началась Вторая мировая война, так называемая религия Божественного Отца могла захлестнуть страну. Почему? Потому что это было в основном социоэкономическое движение. Оно кормило людей в те времена, когда многие голодали. Это была разновидность примитивного коммунизма. Каждый бросал все, что у него было, в общий котел. Если у тебя ничего не было, чтобы бросить, неважно, тебя все равно принимали. И все вместе работали, ремонтировали старые заброшенные дома, которые они покупали, превращая их в то, что они называли небесными обителями.