Автомат повторил:

– Двадцатый, слушаюсь, сэр.

Девушка назвала свой этаж глубоким горловым голосом, который дышал теплотой.

Эд Уандер взглянул на нее с чуть большим интересом. С таким голосом она была здесь на своем месте. Он вгляделся в ее черты. Таким лицом согласился бы заняться любой косметолог. Можно поклясться…

Эд замер в изумлении.

– Ох. Простите меня, – сказал он. – Я не узнал вас, мисс Мэлоун. Я даже не знал, что вы в Кингсбурге.

Она без интереса взглянула на него.

– Привет… ээ… Крошка Эд, верно?

– Да‑да, – с энтузиазмом сказал он. – Я видел вашу передачу по сети в понедельник вечером. Это правда здорово.

– Спасибо, Крошка Эд. Я сюда приехала для специальной передачи. Чем ты теперь занят? По‑моему, я тебя не видела с тех самых пор, как ты мне помог с рекламой в передаче… передаче…

– «Софистикейтед Эуре Шоу», – напомнил Эд, виляя хвостом на радостях, что его узнали. – Теперь у меня своя передача.

Ее брови поползли вверх, и она постаралась проявить интерес.

– Правда? Как мило. Ну вот, боюсь, это мой этаж.

Когда она вышла, Эд нахмурился в замешательстве. Затем его лицо прояснилось. Она приехала инкогнито. Это был способ избегнуть поклонников. Еще бы, даже он ее не узнал. Когда у него будет такое же громкое имя, как у Мэри Мэлоун, ему, быть может, тоже придется искать способы избавиться от поклонников.

Эд направлялся по коридору к своему рабочему месту, сосредоточившись на предстоящей передаче. Пришло письмо от свами, или йога, или кто он там. Это могло оказаться гвоздем программы. У него давно уже не было в передаче ни одного индуса. Индийцы смотрятся хорошо. Они так достоверно говорят. Эд смутно отметил, что за столом Долли сидит кто‑то другой. Наверное, она заболела. Это плохо. Долли была его почасовой помощницей, у программы не было средств на полную ставку секретаря. Она выполняла большую часть тяжелой, нудной работы, и работала с ним с тех самых пор, как он получил первое «добро» от Маллигэна на свое чокнутое шоу.

Эд Уандер остановился перед столом Долли, открыл рот спросить, кто она, эта новенькая, и захлопнул его с явственным щелчком. Он снова открыл его, чтобы произнести:

– Зачем, во имя Магомета, двигающего горы, ты так вырядилась?

– Что‑нибудь не так? – защищаясь, спросила Долли.

– Ты выглядишь как деревенская дурочка.

Она покраснела.

– Не думаю, что должна терпеть от тебя такие слова, Крошка Эд Уандер. Я выгляжу чисто и опрятно. То, как я одеваюсь, не влияет на то, как я работаю.

– Ну да, но ты ведь мой фасад. Что, если кто‑то войдет? Может быть, потенциальный спонсор. Возможно, потенциальный гость передачи. Что он подумает? Ты что, не видишь, что другие девушки…

Эд обвел глазами офис, словно указывая, и внезапно остановился.

Долли разглядывала его с видом превосходства.

– Что такое, черт побери, – изумленно произнес Эд, – стряслось со всеми вами, леди? Я только что видел Мэри Мэлоун в подъемнике. Она выглядела так, словно приготовилась сыграть Малышку Нелл на ферме.

– Мистер Маллигэн просил вас зайти к нему, как только вы придете, – чопорно сказала Долли.

Все еще обводя глазами офис, переводя взгляд, исполненный крайнего недоверия, с одной на другую из дюжины секретарш и стенографисток, Эд направился в святилище своего непосредственного босса.

3

Он ведь выполнил поручение побывать на митинге Таббера, не так ли? Толстяк Маллигэн должен быть благодарен. Он бы должен быть, ну, дружелюбен.

Вместо этого он сидел, как Будда из топленого свиного сала, и смотрел на Эда с отвращением.