Лицо Таббера снова потемнело. Нефертити безрезультатно делала Эду знаки, которые очевидно означали, чтобы он переменил тему болтовни.

– Но давайте перейдем к вопросу о проклятии, сэр. Теперь…

– Минутку, Крошка Эд, – сказал Базз Де Кемп. – Эта новая религия. Из того, что вы сказали, и из ваших лекций у меня создалось впечатление, что у вас есть к ней сопутствующие социоэкономические теории. Не могли бы вы сказать нам вкратце, за что ратует новая религия?

– Да, разумеется, – Таббер, похоже, слегка успокоился. – Мы ищем путь к лучшей жизни. В Элизиум, где на смену нынешнему обществу придет другое, лучшее.

– Минутку, – перебил его Де Кемп. – Вы хотите сказать, что эта ваша новая религия планирует нарушить существующий общественный порядок?

– Именно так, – сказал Таббер.

– Свергнуть правительство?

– Конечно, – сказал Таббер, как будто не было ничего очевиднее.

– Вы планируете установить что‑то вроде коммунизма?…

– Конечно нет. Коммунисты для меня недостаточно радикальны, добрая душа.

Эд Уандер закрыл глаза в мучениях. Он вообразил, как взовьются от таких слов Маллигэн, Фонтейн, и все общество Стивена Дикейтьюра.

– Давайте поговорим о проклятии, – торопливо сказал он.

– Каком проклятии? – раздраженно сказал Таббер. Видно было, что шоу в целом ничуть не походило на то, что он себе представлял. – Все время эти разговоры о заклятиях и чарах. Это серьезная программа или нет?

Нефертити положила руку ему на локоть и шепнула:

– Отец…

Он стряхнул эту мягкую преграду и уставился на Эда.

Базз Де Кемп тихо хихикал.

Эд тупо посмотрел на предполагаемого религиозного лидера.

– Проклятие, – сказал он. – Заклятие, которое вы наложили на Мисс Элен Фонтейн, которая присутствует здесь, и на всех женщин.

Пришла очередь Таббера смотреть непонимающим взглядом.

– Ты сошел с ума? – спросил он.

Эд Уандер прикрыл глаза рукой и на мгновение тяжело оперся на стол.

Наконец в разговор вступила Элен. Она наклонилась вперед и произнесла настойчивым тоном:

– Крошка Эд попросил меня публично извиниться перед вами и попросить, чтобы вы сняли проклятие.

Иезекиль Джошуа Таббер начал выходить из себя. Его седая пестрая борода поднялась дыбом.

– Какое проклятие? – взревел он.

– В прошлую субботу, – нервно сказала Элен, – вы говорили о том, что национальные ресурсы тратятся впустую, и что женщины, постоянно меняя моду, помогают истощить запасы нации, не помню точно ваши слова. А я с вами спорила.

Нефертити сказала примиряющим тоном:

– Отец не помнит, что он сказал, когда говорил в гневе.

Иезекиль Джошуа Таббер зловеще громыхнул:

– Я начинаю питать подозрения, что вы заманили меня сюда, дабы насмеяться над путем в Элизиум.

Эд Уандер видел, как его супер‑шоу тает с минуты на минуту.

– Послушайте, мистер Таббер…

– Я уже говорил тебе, что не терплю обращения «мистер»…

Религиозный лидер начал тяжело дышать, и второй раз Эд Уандер и Элен Фонтейн увидели, как он словно увеличивается в размерах.

– Хорошо, хорошо, – сказал Эд. Он сам был настроен не слишком благодушно. – Все, что я могу сказать, это что вы не очень‑то благодарны за предоставленную вам возможность обратиться ко всем этим людям, которые включили свои приемники, чтобы немножко развлечься.

– Развлечься! – издал громовой рев Таббер.