– Нет, – ответил Артур. – Мы ничего не почувствуем.

Грант ехал за машиной Артура до залива и ждал, заглушив мотор в нескольких ярдах, пока они не зашагали по пирсу. Потом он поставил свой «БМВ» возле автомобиля Артура, повесил на шею бинокль и пошёл за Гордонами, сохраняя дистанцию. Он чувствовал себя дураком и постоянно спрашивал себя – так же, как Даниэл перед его отъездом, – почему он не решился откровенно поговорить с Артуром и потребовать от него объяснений.

Грант знал, что не пошёл бы на это. Прежде всего, он не верил, что Гордон занимается эвакуацией в космос правительства. Грант сомневался, что подобный путь спасения запланирован или вообще возможен. Никто не способен настолько удалиться от Земли, чтобы избежать смерти, если только гибель планеты не напоминала то, что он не раз видел в кино. И даже если бы это оказалось возможным – например, полёт на Луну, – то вряд ли люди могли бы выжить в космосе.

Но Грантом завладело любопытство. Он, как и Данижл, подозревал, что Гордоны в чём‑то замешаны. Состояние поиска, слежка за родственниками в какой‑то мере отвлекали его от мрачных мыслей.

Грант отчаялся. Он не мог спасти свою семью. Он чувствовал то, что чувствовали вокруг него биллионы других людей – глубокий ужас, усиленный сознанием собственной беспомощности и переходящий в безразличие. Наверно, так же чувствовали себя его дед и бабушка, когда их вели в газовые камеры Освенцима.

Конечно, то, что происходит сейчас – более масштабная и непоправимая трагедия, чем геноцид. На этот раз перед смертью все равны. Размышляя таким образом, Грант вновь упёрся в стену незнания: он никогда не отличался особенно богатой фантазией и, как ни старался, не мог даже вообразить силы и мотивы, движущие убийцами.

Грант стоял на железобетонной дамбе и наблюдал, как Гордоны садятся на рыбацкое судно и смешиваются с толпой других пассажиров. Лодка отчалила и поплыла к северу.

Потом он сел прямо на дамбу, застегнул пальто и натянул шапку. Холодало.

Грант плохо понимал, что делает. Он не строил никаких планов. Если он подождёт, возможно, ответ придёт сам собой. Прошло несколько часов. Он сидел и притоптывал ногами, прижимал колени к груди, зарывался подбородком в хлопчатобумажную ткань новых брюк. Полдень тянулся очень медленно, но Грант не терял бдительности.

Земля слегка задрожала, и уровень воды в заливе поднялся, судя по дамбе, на фут; потом вновь упал, обнажив камни у основания стены. Грант ждал – очти надеясь, что вода вновь поднимется и накроет его.

Но вода не прибывала.

Закоченев, он встал и прошёл через незапертые ворота до конца пирса. У деревянных перил он остановился и посмотрел на север. За мостом едва виднелся Алькатрас. Море южнее острова казалось белым от волн.

В центре этой белой поверхности появилось что‑то тёмно‑серое. Сначала Грант решил, что судно перевернулось и плавает килем кверху. Но серая глыба не тонула, она все поднималась. Грант схватил бинокль и навёл его на непонятный предмет.

Вздрогнув от удивления, он увидел, что глыба зависла над водой и что у неё плоское основание. У него сложилось впечатление, что гигантский блок длиной четыреста или пятьсот футов напоминает по форме утюг. Глыба взлетела над пролётом моста, словно опираясь на сверкающий ярко‑зелёный конус. Над заливом пронёсся тонкий ревущий и визжащий звук, от которого у Гранта свело челюсти. Предмет быстро набирал скорость и вскоре поднялся в утреннее небо. Через несколько секунд он исчез. Интересно, видел ли его ещё кто‑нибудь кроме меня, подумал он.

Неужели в распоряжении правительства действительно имеются такие потрясающие – одним словом, сказочные машины?

Грант покачал головой, покусывая губы. Он чувствовал некоторое облегчение. По крайней мере, несколько человек спасутся. Это, в каком‑то смысле, победа – такая же, какую одержали его родители, пережив лагеря смерти.