Первая пещера заканчивалась обрывом высотой, по меньшей мере, в тридцать футов. Внизу блестел пол изысканно украшенной пещеры. Спуститься вниз по канату невозможно – не к чему его привязать, а вбить крюк он не рискнёт.

– Я не могу продвигаться дальше, – сообщил он. – Здесь нет движущихся предметов. Ничего, что напоминало бы жилое помещение. Нет никаких механизмов и нет света. Я собираюсь выключить фонарь и проверить, не блеснёт ли что‑нибудь в темноте.

Роджерс оказался в непроницаемой темени. В какой‑то момент его горло сжалось и он кашлянул. Со всех сторон завторило эхо.

– Не видно ни зги, – сказал он, простояв несколько минут во мраке. – Я сейчас зажгу фонарь и сделаю ещё несколько снимков.

Он потянулся пальцем к кнопке на фонаре, но замер, прищурившись. Прямо впереди, тусклый и неподвижный, блеснул маленький красный огонёк – не больше, чем звезда в бескрайнем небе.

– Подождите. Я не уверен, что видеокамера заснимет это. Слишком слабый свет. Просто одна красная точка размером с булавочную головку.

В течение нескольких минут он вглядывался в огонёк. Сначала Роджерсу показалось, что звёздочка движется; потом он догадался, что это оптический обман. На самом деле огонёк оставался по‑прежнему тусклым и не менял положения.

– Не думаю, что экипаж бездействует. Он выжидает. – Роджерс покачал головой. – Но не исключено, что я поспешил с выводами.

Включив ручной фонарь, он вставил в «Хассельблад» телеобъектив, настроил аппарат на большую выдержку и направил его прямо на огонёк. Когда затвор щёлкнул, он установил ещё одну, более длительную, выдержку и сделал ещё снимок. Потом включил все фонари и уселся, чтобы запомнить как можно больше деталей.

– Тут все так же тихо, – сказал он.

Пятнадцать минут спустя Роджерс поднялся на ноги и машинально отряхнул брюки. – Всё в порядке. Я возвращаюсь.

К огромному его облегчению, ничто не препятствовало ему на обратном пути.

10 октября

Эдвард Шоу узнал о смерти Гостя через два дня от полковника Пханя. О визите полковника всех предупредили за десять минут до его появления. Эдвард быстро оделся. Занавески раздвинулись, и каждый из четвёрки увидел в центральной лаборатории маленького мускулистого смуглого человека в аккуратной, будто с иголочки, форме.

– Сколько нам ещё торчать здесь? – спросил Минелли.

С течением времени он все чаще и чаще дерзил, а поведение его становилось всё более непредсказуемым. Он нередко вспоминал о визите президента и мечтал о том мгновении, когда они «хлопнут дверью тюрьмы». Его манера разговаривать стала сильно напоминать пародию на известного комика. Минелли всегда с трудом смирялся с необходимостью подчиняться. Эдвард слышал, что задолго до появления в Остине Минелли попал в тюрьму по обвинению, связанному с наркотиками. Тогда он разбил лицо в кровь о тюремную дверь. Эдварда беспокоило состояние коллеги.

– Все вы здоровы. Признаков заражения или болезни не обнаружено, – начал Пхань. – Больше – никаких анализов. Полагаю, вы уже знаете от дежурного офицера, что Гость мёртв. Я закончил первую стадию аутопсии и не нашёл в его теле микроорганизмов. Он оказался абсолютно стерильным. Это хорошие новости для вас.

– Микробы сдохли, моя леди, – протянул Минелли.

Эдвард нахмурился.

– Я советовал отпустить вас, – продолжал Пхань, оглядев всех четверых по очереди. – Хотя не уверен, что мой совет будет услышан. Как сказал президент, существуют соображения безопасности.

Эдвард увидел через окно Стеллу Морган и улыбнулся, но она не ответила. Вероятно, свет падал так, что она не могла разглядеть геолога.