Сочетание свободного общения друг с другом по телефону и пребывания в изолированных палатах уничтожили веру Эдварда в дух товарищества, который должен объединять, по его мнению, узников одной тюрьмы. Однако, пленники Ванденберга не подвергались жестокому обращению. Их не объединяла общая цель, за которую стоило бы бороться. Их заточение, по крайней мере, до сих пор было обосновано. Потому они и не стали «держаться вместе», как ожидал того Эдвард. Кроме того, ему ещё не доводилось находиться в карантине так долго. Может быть, он чересчур наивен?

– Сейчас мы готовим документы, которые вам надо подписать. Нам необходимы гарантии, что вы сохраните в тайне происшедшее с вами…

– Ничего не собираюсь подписывать! – выкрикнул Минелли. – Если подпишу, погибнут мои бестселлеры. Ни интервью в газетах, ни триумфа в Голливуде.

– Прошу вас, – терпеливо сказал Пхань.

– Что нового в Австралии? – спросил Эдвард. – Вы вели переговоры?

– Сегодня в Вашингтоне начинается серия встреч, – ответил Пхань.

– Чего вы тянули? Почему обсуждения не начались раньше?

Пхань помолчал.

– Между нами, я надеюсь на то, что события предадут огласке, – наконец сказал он.

Эдвард попытался подавить подступающий гнев.

– Почему мы не можем работать вместе с ними? Переведите нас отсюда в ОБО!

– В Очень Большую Оранжерею? – сострил Минелли.

– В общежитие для бессемейных офицеров, – объяснил Эдвард. Его нижняя губа дрожала. Он переходил на крик, но больше не желал сдерживаться. Ему хотелось, чтобы на его возмущение отреагировали. – Правда! Чёрт знает, что это такое. Мы ощущаем себя в тюрьме.

– Хуже. У нас нет возможности смастерить пистолет или нож, – поддержал его Минелли. – «Дно мира, мама!»

Пхань посмотрел на Минелли со смешанным выражением раздражения и сочувствия.

– Это всё, что я хотел сообщить. Пожалуйста, не волнуйтесь. Я уверен, вы будете вознаграждены за все неудобства. В ближайшее время мы получим новые инфодиски.

– Боже! – простонал Минелли.

Пхань, готовый было уйти, обернулся.

– Подождите! – крикнул Минелли. – Мне плохо. Правда. Со мной что‑то происходит.

– Поясните, – попросил Пхань, жестом подзывая дежурного наблюдателя.

– Что‑то с головой. Скажи им, Реслоу.

– Минелли выведен из равновесия, – медленно выговорил Реслоу. – Да и я не совсем в порядке. Но он – другое дело. Он разговаривает так, будто болен.

– Я – другое дело, – согласился Минелли. Потом он начал рыдать. – Господи, Боже мой! Верни нас на те самые скалы. Позволь нам продолжать путь в своей машине. Я подпишу всё, что потребуется. Правда! Пожалуйста.

Пхань посмотрел на них, потом резко повернулся и вышел. Жалюзи вернулись на прежнее место. Эдвард выдвинул ящик и вытащил оттуда газету и пакет с новыми инфодисками. Он жадно вчитывался в заголовки и статьи.

– Иисусе! – пробормотал он. – Информация о действиях президента. Стелла! – вызвал он мисс Морган. – Стелла! Они знают, что президент посещал нас.

– Я как раз читаю об этом.

– Ты думаешь, твоя мать постаралась?

– Не знаю.

– Будем надеяться на неё.

Минелли продолжал рыдать.

Хикс лежал, облокотившись на подушку, в комнате Линкольна.