Он по-пластунски дополз до угла крыши, глянул вниз.

Услышав какой-то странный шуршащий звук, охранник задрал голову кверху и тихо охнул.

Прямо на его плечи свалился тяжелый, как мешок цемента, Девяткин. Нападение оказалось настолько неожиданным, что охранник на мгновение потерял голос. Он не вскрикнул, лишь выдавил из себя хриплый стон. Повалившись на землю, противники покатились по ней, глотая поднявшуюся пыль.

Через пару секунд Девяткин оседлал охранника, просунул руку ему под шею, изо всех сил согнул локоть и провел удушающий захват. Лишенный кислорода, тот закашлялся, подавился слюной. Девяткин еще сильнее сдавил руку, чувствуя, как противник под ним взбрыкнул ногами и обмяк, прекратив сопротивление, после чего ослабил хватку.

Он придушил человека до беспамятства, до глубокого обморока, но не до смерти. Вскочив на ноги, майор отволок охранника, пригнувшись, добежал до крыльца, но не стал подниматься по ступенькам. Сделал несколько шагов к окну, заглянул в комнату. С этой позиции можно наблюдать лишь человека, сидящего в кресле спиной к окну. Человек присосался к пивной бутылке и пялился в большой телевизионный экран. В первые секунды Девяткину показалось, что незнакомец смотрит фильм ужасов.

Женщина, привязанная к кровати, исполосованная бритвой или ножом, бьется в предсмертных конвульсиях. В следующую секунду он вздрогнул, как от удара, увидев на экране Тимонина. Сначала крупный план: только лицо. Затем общий план: Тимонин сидит на кровати рядом с порезанной женщиной, улыбается, как последний идиот, и перекладывает из руки в руку охотничий нож с окровавленным клинком.

Господи, что это за фильм, что за съемки? Кажется, лицо порезанной женщины Девяткин где-то видел буквально на днях, возможно, еще вчера. Похоже, порезанная женщина – жена Зудина. Ее карточку с дарственной надписью Юрий видел, когда в подвале обыскал карманы владельца кабака.

Человек в кресле пошевелился, опустил руку, Девяткин нырнул вниз, присел на корточки, замер. Все нормально, все тихо.

Тут в этой звенящей пустой тишине он услышал громкий топот ног с другой стороны забора. Человек подбежал к калитке и принялся, что есть силы колотиться в доски.

– Откройте, откройте! Помогите! Это я!

Девяткин узнал голос Зудина. Времени на раздумья не осталось. Он сорвался с места, в спринтерском темпе пробежал вдоль дома, свернул за угол и рухнул на землю. За углом увидел пустую собачью будку и заполз за нее, решив, что это укрытие словно создано специально для него.

Глава 23

Казакевич, коротавший время в своем рабочем кабинете, встал из-за стола и присел на подоконник. Из окна седьмого этажа просматривалась строительная площадка, обнесенная железобетонным забором. «Нет, меня так просто не сломаешь», – подумал он. Партию, где ставка – собственная жизнь, нельзя отдавать без боя. Допустим, что Девяткин уже все вычислил, обо всем догадался. Понял, что именно Казакевич пустил по следу Тимонина своих псов, наемных убийц. Из всего хода событий этот вывод сделать совсем не трудно. Что тогда? Что, если Тимонин и Девяткин, который косит под простачка, а на самом деле хитер и очень даже себе на уме, сдадут его полиции? Ну, что тогда?

В руках следствия окажется лишь один реальный свидетель обвинения – жена Тимонина Ирина Павловна. Боков? Это несерьезно, да и показаниям его грош цена. Валиев, если что, будет молчать, даже если менты поймают его с дымящимся пистолетом в руке возле теплого трупа.

А вот Тимонина… Она в курсе всего, но сумеет вымолить у отыскавшегося мужа если не прощение, то хотя бы жизнь. Казакевича же никто не пощадит. Значит… Тут и думать нечего.