|
Молодой человек, прилепив незажженную сигарету к нижней губе, как это делал Джино, не тронулся с места. Самолет вылетел. Через полчаса, после того как прошли на небольшой высоте над небоскребами Нью-Йорка, стюардесса подала завтрак. В Вашингтоне Эдди не вышел. Он там когда-то работал. В толпе за барьером посадочной полосы он не смог бы обнаружить человека, получившего задание следить за ним. Эдди заснул. Когда он проснулся, стюардесса разносила чай. Он выпил чашку, и у него забурлило в животе. - Когда мы прилетим в Нашвил? - Часа через два. Они летели очень высоко, значительно выше сверкающего скопления облаков, сквозь разрывы которых иногда проглядывала зелень равнин, белизна ферм. Эдди много раз бывал проездом в Нашвиле, но никогда не останавливался там. Никто из Организации в Нашвиле не жил. В этом мирном городке нечем было особенно поживиться, и его предоставили местным рэкетирам. Почему бы ему не сойти здесь? Отсюда по всем направлениям ходят поезда и летают самолеты. А что ему делать потом? Главным боссам уже известно, что он взял билет до Эль-Сентро, его там ждут. Прилетит ли он туда этим самолетом, прибудет ли другим путем - все равно его не упустят. Они не менее хитры, чем он. Но несравненно могущественнее. Эдди никогда не пытался их обмануть. В этом была его сила, и это помогло ему добиться своего положения. Не он ли в шестнадцать лет, когда большинство его сверстников предпочитали ни с кем не считаться, рассуждал о порядке, прогуливаясь с Фазоли при лунном свете? Он ловил себя на том, что сердится на Тони, так как в конце концов тот заставил его расхлебывать кашу. Эдди всегда был убежден, что очень любит своих братьев - Тони сильнее, чем Джино, потому что Тони больше похож на него. Он очень любил мать, но накануне, встретившись с ней, не испытал никакого волнения. Между ними не возникло близости. Он почти возненавидел ее за то, как она за ним наблюдала. Никогда Эдди не чувствовал себя таким одиноким, даже Эллис перестала для него существовать. Ему с трудом удавалось представить ее в их доме, убедить себя, что этот дом - его дом, что каждое утро его сначала будили дрозды, которые прыгали на лужайке, а потом лепет Бэби. К чему же он был по-настоящему привязан? В Бруклине он не чувствовал себя дома, тем не менее стоило ему во Флориде услышать какое-нибудь знакомое название, как его охватывала тоска по родным местам. Если он не доверял Бостону Филу, если испытывал к нему даже неприязнь, то это потому, что тот был не из Бруклина. Фил не провел детство так, как он, Эдди, не играл на тех же улицах, не ел тех же блюд, не говорил по-итальянски. Этим объяснялось все: Бостон Фил чужой, он выходец из других мест. Вот почему один из нынешних заправил, Сид Кубик, ему ближе. И даже этот рыжий Джо. Так почему же он их избегал? Почему он цеплялся за воспоминания о Флориде? Самое печальное было то, что теперь его два опорных пункта - Бруклин и Флорида - оба оказывались неустойчивыми, и в итоге ему не на что было опереться. Он был совсем один, один в самолете, наедине с мыслью о том, что всюду, где бы он ни сошел, он будет чужим, если не врагом. Эдди не сошел в Нашвиле. Он не сошел также в Тулсе, только поглядел на огни городка, сверкавшие в ночном мраке. Он старался ни о чем не думать, не принимать никакого решения. Небо было темно-синее, ясное, усеянное далекими, насмешливо подмигивавшими звездами. Он немного поспал. |
