|
Он бы говорил еще, но Уикс откупорил вторую бутылку пива. — Выпейте лучше, — сказал он. Хейуорд обратился к Филипу с тем слегка снисходительным жестом, который производил неотразимое впечатление на юношу. — Теперь вы удовлетворены? — спросил он. Сбитый с толку, Филип признал, что он удовлетворен. — Жаль, что вы не добавили сюда немножечко буддизма, — сказал Уикс. — Сам я, сознаюсь, испытываю некую склонность к Магомету; обидно, что вы его обошли. Хейуорд рассмеялся; в тот вечер он был настроен благодушно, отзвук округлых фраз все еще приятно отдавался у него в ушах. Он опорожнил свои стакан. — Я и не ожидал, что вы меня поймете, — ответил он. — Вы с вашим холодным американским рассудком можете меня только осудить. Вы ведь бредите Эмерсоном и тому подобное. Но что такое осуждение? Это чисто разрушительное начало; разрушать может каждый, но не каждый может созидать. Вы, дорогой мой, педант. Созидание — вот что важнее всего, а я — созидатель, я — поэт. Уикс глядел на Хейуорда как будто серьезно, но глаза его весело смеялись. — Не обижайтесь, но мне кажется, что вы чуть-чуть опьянели. — Самую малость, — бодро ответил Хейуорд. — Далеко не достаточно для того, чтобы вы могли победить меня в споре. Но, послушайте, я раскрыл вам свое сердце; теперь скажите, в чем ваша вера. Уикс склонил голову набок, словно воробей на жердочке. — Я раздумываю об этом уже много лет. Кажется, я — унитарий [унитарии — протестантская секта, исповедующая Бога в одном, а не в трех лицах]. — Но ведь они же сектанты, — сказал Филип. Он так и не понял, почему оба они расхохотались — Хейуорд раскатисто, а Уикс, потешно пофыркивая. — А в Англии сектантов не считают джентльменами? — спросил Уикс. — Что же, если вы спросите моего мнения, они и в самом деле не джентльмены, — сердито ответил Филип. Он терпеть не мог, когда над ним смеялись, а они засмеялись снова. — А вы мне объясните, пожалуйста, что такое джентльмен, — спросил Уикс. — Ну, как вам сказать... кто же этого не знает? — Ну, вот вы — джентльмен? На этот счет у Филипа никогда не было сомнений, но он знал, что о себе так говорить не полагается. — Если кто-нибудь сам называет себя джентльменом, можно держать пари, что он им никогда не был, — возразил он. — А я джентльмен? Правдивость мешала Филипу прямо ответить на этот вопрос, но он был от природы вежлив. — Вы совсем другое дело, — сказал он. — Вы же американец. — Значит, мы пришли к выводу, что джентльменами могут быть только англичане? — совершенно серьезно произнес Уикс. Филип не стал возражать. — А вы не можете мне назвать еще какие-нибудь отличительные признаки джентльмена? — спросил Уикс. Филип покраснел, но, все больше сердясь, уже не думал о том, что выставляет себя на посмешище. — Могу назвать их сколько угодно. — «Нужно три поколения, чтобы создать одного джентльмена», — говорил его дядя; это было его любимой поговоркой, так же как и «не суйся с суконным рылом в калашный ряд». — Во-первых, для этого надо быть сыном джентльмена, затем надо окончить одно из закрытых учебных заведений, а потом Оксфорд или Кембридж. |
