Деррик сошел по ступенькам и направил дуло винчестера в грудь Брига.

— Маккензи, думаю, тебе самое время от­правиться прямиком в преисподнюю. — В позе его не было ни тени страха, напротив — какая-то бесшабашная бравада.— И мне приятно сообщить тебе, что отправляю туда тебя имен­но я.

— Только я захвачу тебя с собой, крово­пийца,— рявкнул Бриг и, превозмогая боль, рванулся вперед.

Визжали шины. Послышались чьи-то голо­са.

—   Эй, там!

—   Остановитесь!

— Да что здесь происходит, в конце кон­цов? Ого, да у него пушка!

Деррик спустил курок.

Но в это же мгновение страшный взрыв сотряс воздух. Обоих подняло вверх взрывной волной: земля ушла из-под ног. В небо взмет­нулся огненный столб, и небеса разверзлись, пролившись на землю дождем обломков.

Бриг понял, что умирает, из прострелен­ного бока хлестала кровь, горячая и липкая, ему не хватало воздуха. Рука его бессознатель­но потянулась к шее, тщетно пытаясь нащу­пать цепочку с медальоном, которую он носил столько лет.

Кэссиди,— прохрипел он.— Кэссиди, родная, прости…— Он закрыл глаза, и ее образ соткался из тьмы.— Я люблю. Я всегда любил тебя…

Кэссиди остановила джип рядом с пожар­ной машиной и в ужасе воззрилась на объятый пламенем дом; увидела Брига, освещенного пламенем, Деррика, сжимавшего в руках ружье…

— Не смей! — закричала она, и страшная взрывная волна отбросила ее назад. Но она успела заметить, как той же волной Брига швырнуло под старую яблоню.

—   Бриг! Нет!

—   Леди! Назад!

Не обращая внимания на крики пожарных, она подбежала к безжизненно распростертому на земле телу Брига, услышав — даже сквозь вой сирен — сорвавшиеся с его губ последние слова.

— Я люблю тебя, Бриг! — Она опустилась на колени, обхватила руками его голову и, прижав к груди, припала ртом к безжизненным губам, словно желая вдохнуть в него жизнь. — Я тоже люблю тебя. Я всю жизнь любила только тебя. Ты не можешь умереть. Ты не смеешь!

Голос ее тонул в вое сирен и реве машин, одна из которых затормозила в каком-нибудь полуметре от нее. Прижимая тело Брига к се­бе, она молилась со слезами на глазах, чтобы он выжил, твердила, что будет любить его до самой смерти. Ее душило отчаяние и страх.

— Я люблю тебя. Люблю больше жизни! Вокруг сновали какие-то люди. Пожарные, спасатели, полицейские, невесть откуда взяв­шиеся женщины, среди которых — и Фелисити. Она носилась точно фурия и умоляла спасти ее Деррика.

— Я не хотела! — обезумев от горя, причи­тала она, вырываясь из рук пожарного, кото­рый пытался удержать ее. — Я не хотела уби­вать его. Только не Деррика. Это Бриг заслу­живал смерти. Как заслужила ее Энджи! Умоляю, кто-нибудь, спасите же его!

— Стойте здесь. Кто-нибудь пригласите сюда полицейских. Ее муж…

—Похоже, с ним все кончено.

—Нет! Он не мог умереть! Не мог! Я не хотела! Боже, что я натворила?— голосила Фелисити. — Помогите ему… Он…

Шеф пожарных не обращал внимания на ее причитания.

—Подключайте вторую машину к воде и поливайте гараж. Третью — на дом… Что за черт? Откуда взялась эта собака?

—   Была заперта в гараже — похоже, кто-то усыпил или…

—   Вы имеете право не отвечать на воп­росы…

Слова, отражаясь в помутившемся созна­нии Кэссиди и лишаясь всякого смысла, транс­формировались в некие раздувшиеся гипертро­фированные образы; прочие же звуки — шум моторов, собачий лай, крики людей — слива­лись вместе с ревом пожара в сплошную како­фонию, порождавшую то ощущение чудовищ­ного кошмара, с которым воспринимала она происходящее вокруг, пока прижимала к себе отяжелевшее тело Брига, которого она так бе­зумно любила и от которого ушла… Она слов­но окаменела.