— Уж не знаю, как тебе и объяснить, — сказала, наконец, тетка. — Так, чтобы ты понял. Видишь ли, Сережа, всю свою жизнь я изображала заводную игрушку для людей сильнее меня и богаче меня. Вообще, заметь: чем человек богаче, тем большей власти он хочет над живыми людьми. Наверное, это и есть самый сильный наркотик на свей… Впрочем, что я тебе объясняю?

И Евдокия Михайловна пожала плечами.

— Про это ты лучше меня знаешь. Так вот, привыкла я, Сережа, быть игрушкой. А эта роль, знаешь ли, весьма незавидная. Нет, не спорю: есть и приятные моменты. Например, подарки… Я всегда обожала подарки. Мы ведь довольно скромно жили. Я была младшей в семье, вечно донашивала вещи твоей мамы. А она — вещи Оли… В общем, надоела мне такая жизнь. Думаю, что это ты в состоянии понять.

— Вполне, — подтвердил племянник серьезно. — Я другого не понимаю. Ну вот получила ты все, что хотела: дом, деньги, тряпки, драгоценности… Зачем тебе понадобилось это ничтожество?

— Я же говорю, есть приятные моменты. А есть и неприятные, о которых хочется забыть, хотя бы на время. Это когда тебя под плохое настроение могут ногой пнуть. Как собаку.

— Ногой? Тебя? — не поверил Сергей Владимирович.

— Представь себе!

— То есть как это? В переносном смысле?

— В прямом, дружочек, — ответила тетка, с мрачной иронией разглядывая племянника. — В самом прямом. С игрушками, знаешь ли, особенно не церемонятся. Хотя бы потому, что всегда можно новую купить.

— Я не могу поверить. Твои мужья тебя били?!

— Не все, конечно. Первый муж, Саша, хороший был. Только пил очень много, я и не выдержала. Второй ревновал страшно. Правда, я от него сразу же ушла, как только он меня первый раз ударил. Третий муж… Да нет, Илья меня не бил. Просто без конца по бабам таскался, а иногда и домой не стеснялся их приводить.

— И ты терпела?

— У Ильи, как ты знаешь, были деньги, — ответила тетка рассудительно. — И немалые. Поэтому уходить с пустыми руками я посчитала очень глупым делом. Ты меня понимаешь, правда?

— Конечно! — горячо ответил племянник, даже не заметив издевки.

— Вот я и ушла тогда, когда для этого наступил подходящий момент.

— А драгоценности? — спросил Сергей Владимирович и перестал дышать, ожидая ответа.

— Вижу, ты хорошо подготовился, — одобрила тетка. — Ты всегда был добросовестным мальчиком. И мать твоя, Лариса, царство ей небесное, часто хвастала…

— Оставим это, — перебил племянник. — Про себя я и так все знаю. Что стало с драгоценностями Радковского?

— Хочешь знать? — переспросила Евдокия Михайловна все с той же мрачной усмешкой. Племянник усиленно и быстро закивал головой.

— А не раскаешься?

— В каком смысле?

— Ну, Сережа, ты же не дурак, должен понимать, какие люди были замешаны в этом деле. Тем более, если ты справки наводил…

— Имен не называй, — быстро сориентировался Сергей Владимирович.

— Не надо? А то я могу…

— Нет!

Сергей Владимирович не сдержался и повысил голос. Впрочем, тут же справился с эмоциями, взял себя в руки и вытер разом вспотевшее лицо носовым платком.

— Я не хочу знать, с кем ты делилась. У тебя что-нибудь осталось?

— А как же! — спокойно ответила Евдокия Михайловна, и он возликовал.