|
– Тогда каким же образом я проследил маршрут Огюста к вам? Моего брата обвиняют в связях с вами, но конкретных данных в Москве нет: я их получил здесь сам, по своей инициативе… – Тогда торопитесь. Надо отправить эти данные в Москву, их ждут ваши сослуживцы в ЧК, товарищ Шелехес. – Их там очень ждут, – согласился Роман, – но, пожалуйста, на будущее – никогда и нигде не называйте меня по фамилии. – Я избегаю совершать то, что грозит мне горем, но подчас забываю это делать по отношению к тем людям, с которыми меня сводит жизнь. Простите меня… – Вы не всегда избегали совершать то, что вам грозит горем, Маршан. Вы понимаете, что, если ЧК получит данные о том, какие посылки Огюст получает для вас из Гохрана, вы станете уголовным преступником у себя на родине – по законам вашей, а не моей страны? – То есть? – чуть поднял брови Маршан. – Ну, если бы было доказано, например, что вам переправляют бриллианты из казначейства Великобритании? Это было бы дурно для вас? – Дурно? Это был бы конец! Имени! Чести! Фирме! Но что я могу поделать, если я ошибался в человеке? Что я могу поделать, если Яков Шелехес оказался жуликом и посылал бриллианты из Гохрана мсье Огюсту – человеку, который несколько раз одолевал меня просьбами о странных сделках и которого я не велю пускать на порог – отныне и навсегда. Надеюсь, показаниям Вилла и моим нельзя не поверить? – Можно не поверить… – Нет. Нельзя не поверить, – легко усмехнулся Маршан. – Можно, – упрямо повторил Роман. – Поскольку мой брат… в тюрьме и ему грозит гибель… поскольку обвиняют его в экономической контрреволюции, в том, что он срывал переговоры о покупке бриллиантов – в частности, вашей фирмой, – я предпринял свои шаги. Огюст больше не живет по своему адресу, а находится там, где мне это выгодно, мсье… Маршан потер щеки, лицо его сделалось угрюмым и жестким, и улыбки на нем не было. – Вы пришли шантажировать меня? – Я пришел спасать брата. – Вы избрали странный способ для его спасения. Зачем вам потребовалось изымать Огюста? – Затем, чтобы он дал показания, когда, сколько раз и что именно он передавал вам от Яши. – Эти данные совершенно достаточны для того, чтобы Якова Савельевича расстрелять… А если бы это было у нас, в цивилизованном мире, – гильотинировать. – Разве я сказал, что собираюсь эти данные передавать в Москву? – Не передавая их в Москву, вы нарушаете свой долг, вы преступаете закон и становитесь изменником. – Вам очень хочется, чтобы я передал эти данные? – Нет, мне этого не хочется. – Правильно. Репутация в вашем деле – основа успеха. – В вашем тоже. – Вот и уговорились: вы не трогаете мой долг, а я – вашу репутацию. Теперь пропозиции ясны? – Теперь – да. Но отчего вы не боитесь меня? Не меня, – он деланно улыбнулся, – а хотя бы моего телохранителя? – А почему вы думаете, что я не подстрахован? – Хорошо. Ясно. Чего вы хотите? – Единственно одного – сохранить жизнь Якову. Его обвиняют не только в хищениях бриллиантов – это еще надо доказать; его обвиняют в том, что он мешал Наркомвнешторгу заключать сделки на продажу бриллиантов и находился в сговоре с вами – с самым мощным торговцем драгоценностями. Я хочу, чтобы вы завтра же посетили Литвинова и выразили удивление, отчего Москва не отвечает на три ваших письма, в коих вы предлагаете вступить в прямые переговоры с Наркомвнешторгом на взаимовыгодных условиях. |
