– Ари! Мы знаем, что ты дома. Не валяй дурака, открой! Я принесла Моррисона! Даже ради тебя я не намерена держать его у себя до скончания века. У меня вся квартира провоняла кошками!

Аналитик потряс головой. Он прекрасно понимал, что кот – это всего лишь предлог. И чего ради она притащила с собой Залевски? Он бы отправил их восвояси, но разве он вправе так обойтись с ними? Именно с ними. Ведь он им стольким обязан.

Ари повернул замок и впустил посетителей.

Спрыгнув с рук Ирис, кот мгновенно просочился на кухню.

– Здравствуйте, Маккензи, – прошепелявил Кшиштоф, которому мешала говорить лакрица.

– На кого ты похож!

– Извини, я не ждал гостей и не успел накраситься, – отрезал Ари, проходя в гостиную.

Он рухнул на диван, гости сели напротив. Залевски явно чувствовал себя неловко. Похоже, Ирис притащила его насильно.

– Ты питаешься виски? – спросила она, заметив на столе две пустые бутылки.

– Угу. Только оно как раз кончилось. А ты пришла, чтобы сходить за покупками? Да ты сама доброта.

– Пошел на фиг! И вообще сегодня воскресенье, магазины закрыты. Говорю на тот случай, если ты потерял счет времени.

Она встала, забрала пустые бутылки и бокалы и ушла на кухню. Ари услышал, как она моет посуду и прибирается.

– Как вы себя чувствуете, Маккензи? – спросил телохранитель, смущенный затянувшейся паузой.

– По правде сказать, я не в лучшей форме, а как вы?

– Я… Я принес вам ваши… вещи, – сказал тот, кладя квадраты на журнальный столик.

Ари взглянул на металлический футляр с шестью пергаментами. Он почти о них забыл. Во всяком случае, они отошли на второй план. Он даже подумал, что Кшиштоф напрасно их сюда принес. Как-то спокойнее было знать, что они лежат в его сейфе.

Ирис вернулась в гостиную с тремя чашками кофе.

– Послушайте, – продолжал Ари, – спасибо, что зашли, это очень мило с вашей стороны, я тронут, но мне хотелось бы побыть одному, и…

– А нам бы не хотелось оставлять тебя одного. На, выпей кофе, – Ирис протянула ему чашку.

Маккензи отказался и снова откинулся на спинку дивана.

– Ну-ну, хватит валять дурака, Ари. Вот уже четыре дня, как ты сидишь взаперти и не отвечаешь на звонки. В чем дело?

Ари промолчал.

– Дай угадаю: поссорился с Лолой?

– Не желаю говорить об этом, Ирис. И вряд ли Кшиштофу это интересно.

– Хотите, я оставлю вас вдвоем? – спросил телохранитель.

– Нет! – ответил Ари.

Ирис приподняла футляр:

– Так это и есть знаменитые страницы?

– Осторожно, они хрупкие! – зарычал Маккензи.

– Ах-ах! – бросила она насмешливо. – Кажется, я наступила на больную мозоль… Можно посмотреть?

– Как хочешь, – вздохнул он, – только не повреди их!

Ирис осторожно открыла футляр и одну за другой перебрала страницы. Залевски следил за ней краешком глаза.

– Они означают шесть дней Творения?

– Что?

– Твои шесть листков – шесть дней Творения?

Маккензи сел на диване:

– С чего ты это взяла?

Ирис воздела руки:

– Да сама не знаю… Здесь шесть страниц, как шесть дней, а на этой, похоже, изображены Адам и Ева. Вот и все. Это напомнило мне шесть дней Творения, поэтому я так и сказала…

Маккензи тут же вспомнился перевод фразы Виллара: «Если ты, как я, предназначен для творения, ты поймешь порядок вещей».