— О, помолчи. Наши источники сообщают, что Домано и его головорезы готовят какую-то крупную акцию сегодня или завтра. И она порадует Александера не больше, чем убийство Гарри Дайка. Узнать бы, что за акция. Мы могли бы что-нибудь предпринять...

— Вы арестовали кого-нибудь из мальчиков Домано?

— Мы не можем их найти. И это тоже беспокоит меня. Их нет ни в одном из притонов, в которых они обычно обретаются.

— Странно. Я спросил Александера, где их можно найти, и он ответил, что понятия не имеет. Больше того, я ему верю. Еще одно, Сэм. Вчера Александер договорился о похоронах Старикашки, и я видел извещение в утренней газете. Когда я сказал об этом Александеру, он здорово запсиховал. Очевидно не ожидал, что известие просочится в прессу так быстро. Вполне возможно, что парни Ники появятся там.

— Об этом мы, естественно, подумали. Мы направим туда две-три патрульных машины. Кроме того, я лично предупрежу Александера о присутствии полиции, если не на самой панихиде, то поблизости, и что каждый головорез с пушкой будет арестован. Ни один из этих бандитов не имеет разрешения на ношение оружия.

— Я тоже запросил свои источники, Сэм. Когда будут новости, позвоню.

К десяти часам я уже был без сил. Не столько от хождения, сколько от его бесполезности. Это не вдохновляло, скорее удручало. Я накрутил на спидометре пятьдесят миль и исходил пешком еще десять, разговаривая с осведомителями, пытаясь разузнать, где скрывались Ники Домано и его шайка. И ничего. А «Джаз-вертеп» по понедельникам не работал.

В десять вечера я расслаблялся у себя дома со стаканом в руке, подводя итоги дня и пытаясь предугадать дальнейшее развитие событий. В одном я был уверен: скоро случится что-то весьма неприятное.

Зазвонил телефон.

Я перекатился по дивану, поднял трубку.

— Скотт?

— Да.

— Мэт Омар.

Я даже выпрямился. Впервые подручный Александера звонил мне.

— В чем дело? — спросил я.

С полминуты он ходил вокруг да около, вспоминая мой утренний визит к Александеру. Я не выдержал:

— Кончай бодягу. Ты позвонил по какому-то делу, Омар. Так говори, что за дело.

Он тяжело вздохнул. Это совсем не походило на обычного Мэтью Омара, холодного и собранного. Голос его был пронзительней, чем обычно, напряжен, словно он был на взводе, нервничал, даже психовал.

— Дело в Алексе. В Сириле. Я ожидаю его с минуты на минуту и собираюсь убраться отсюда, как только...

В трубке не слышалось даже дыханья.

— Что там с Сирилом?

Молчание. Потом я услышал, как он тихо выматерился. Все же он был у телефона и задышал опять. Что это он пытался выкинуть? Потом в трубке раздались частые гудки.

Я не знал, откуда звонил Омар, но мне было известно, что он жил вместе с Пробкой в небольшом доме на Пайнхерст-Роуд в Голливуде. Его номер и адрес значились в телефонной книжке. Я поднялся с дивана, и телефон зазвонил опять. Я схватил трубку:

— Омар?

— Кто? Это ты, Шелл?

— Да. Кто говорит?

— Билл. Билл Ролинс.

— Ты еще не спишь?

— Мне позвонил Сэм, когда я ехал домой, чтобы завалиться спать. Он все еще в управлении.

— Что-то случилось?

— Можно сказать и так. Мы нашли Джэя Верма. Его только что подстрелили.

— Черт! Как он!

— Мертв.

— Где это произошло?

— В «Маделейн». В одном из «люксов» на верхнем этаже.

«Маделейн» — это роскошный многоквартирный дом в Северном Голливуде. Неподходящее место для типа вроде Верма.

— Отсюда я позвонил Сэму, — продолжал Ролинс, — и он велел поставить тебя в известность. Ты, наверное, захочешь приехать и посмотреть, что тут и как.