|
– Хорошо у вас. Душевно. Тепло у костра, как в детстве, – сказал он сбивчиво. – Но надо идти. Шестерня… – толстяк с сожалением вздохнул и поплелся за стекающей по улице толпой. Ким направилась было за ним, но ее успел перехватить Строгов. – Что за самодеятельность? – выговорил ей русский. – Папаша тебя никуда не отпускал! – Это может быть сенсация! – захлопала глазами Ким. – Эксклюзивный материал! – Никакого материала не будет, если ты не выберешься живой, – буркнул Строгов. – Да, Дейли, – Папаша Линкольн указал на вход в отдыхальню. – Заходи и отдыхай, черт тебя дери. Не мельтеши! Без тебя проблем хватает. Ким в бессильной ярости сжала кулаки. У нее было предчувствие, что она пропускает нечто важное. Что она должна была пробраться к этой самой Шестерне, чтобы… Планшет был включен. По белому листу текстового редактора расплылось бессмысленное нагромождение символов. Ким склонилась над экраном. – Лопес! – окликнула она сердитым голосом. – Это ты натворил? – В чем именно я опять у вас виноват? – процедил латинос. Ким показала ему экран. – Христос с тобой, – Лопес отвернулся. – Покажи лучше Гризли, может, он поймет, что там написано. Строгов был тут как тут. – Что у тебя? – Вот, – Ким отдала ему планшет и повернулась к Лопесу: – Эй, Андре! А прозвище у тебя есть? Лопес удивился. – Прозвище? Нет. Я же не сталкер. – Он – гуталиновский выкормыш! – напомнил Папаша Линкольн, который все еще сидел перед отдыхальней. Ким прищурилась. – Да-да. Может, дать тебе и прозвище соответствующее? Опарыш? Или Скунс? Что больше нравится? Лопес оскалился и пожал плечами. Потом лег на свободный топчан, забросил за голову руки и замер с закрытыми глазами. Строгов вернул планшет. – Скорее всего, какой-то глюк. Я уже стер. Можешь писать дальше, все работает. – О’кей, – Ким присела. – Мы пока не уходим? – Пока нет, – ответил Папаша Линкольн. – На ловца и зверь бежит. Будем считать, что мы в засаде. Отдыхай, Дейли, пока есть такая возможность. – Ладно… Едва она опустила пальцы на бесконтактную клавиатуру, как на улице закричали. Столько было ужаса и боли в этом крике, что Ким едва не потеряла сознание. Даже Лопес вздрогнул так, будто через него пропустили электрический разряд, и сейчас же встревоженно заморгал. Все сталкеры были у нее на глазах, значит, в беду угодил кто-то из мутантов. Вопль тем временем не утихал, могло показаться, что кричащего подвергают какой-то изощренной мучительной пытке. И судя по леденящему кровь бульканью, что примешалось к воплю, возможно, так оно и было. – Да что там? – Спокойно, Дейли, спокойно… – Папаша Линкольн преградил выход из отдыхальни, за его спиной вырос силуэт верзилы Навуходоносора. – Это не наше дело. Так они живут, и мы со своим уставом не лезем. – Да что там еще? – Ким попыталась поднырнуть у Папаши под рукой. – Ким! – позвал Строгов. – Если ты будешь лезть на рожон, мы не сможем тебя защитить. – Действительно, – поддержал вдруг Лопес. – Кому-то ведь нужно будет литературно изложить все, что с нами здесь приключилось. Никто, кроме тебя, не справится. Ким уселась на свой топчан, зажала уши. Крик оборвался, не прошло и минуты. …Навуходоносор сидел у костра в обнимку с дробовиком и старался не уснуть. Красные угли бросали на его хмурое лицо тревожные отсветы. Отдыхальня сотрясалась от храпа Папаши Линкольна. Из беседки вышли Строгов и Лопес. В руках у русского была полупустая пачка сигарет. – Мужики, вы чего? – удивился Навуходоносор. |
