|
Она скажет: «Папаша Линкольн, возьми меня с собой в Зону, возьми, не валяй дурака, если не хочешь, чтоб видеозапись оказалась у Квотерблада». Папаша Линкольн поскрипит извилиной, и поймет, мол, куда ему тягаться с Кимберли Стюарт из «Дейли Телеграф». По крайней мере, план был таков. Следующий двор снова преподнес Ким сюрприз: в полукруге заброшенных гаражей с ржавыми крышами и заколоченными воротами застыл робот-страж. На его корпусе перемигивались габаритные огни, из-под брони лилось едва слышное резонирующее урчание. Ким обошла стража, стараясь держаться от грозной железяки как можно дальше. Ей казалось, что все камеры робота направлены ей в спину, что страж безмолвно следит за каждым ее шагом, готовый в любое мгновение ударить из обоих пулеметов. Ким шла мимо подъездов, расписанных похабщиной, провонявших жареной рыбой, кошачьей мочой и пылью, освещенных лампочками, свисающими с потолка на проводе, или же темных, как пещеры с летучими мышами. Иногда ей чудилось, что из разбитых вентиляционных окон подвалов наружу просачивается приглушенное хихиканье и возня, как будто цокольные этажи были заселены умалишенными разной степени буйности. За спиной Папаши Линкольна захлопнулась обитая железом дверь. Вот и все, старый сталкер добрался, куда хотел. Непритязательное местечко, самое обыкновенное. Скудно освещенная вывеска гласила, что за дверью находится обувная мастерская. Ни вооруженных мордоворотов у входа, ни неоновых вывесок «Прием хабара» или «Вход только для сталкеров», ничего такого. Ким поводила камерой из стороны в сторону, стараясь заснять здание. Света не хватало: картинка в видоискателе была нечеткой, зернистой. Но в случае чего они узнают это место. Они – Папаша Линкольн или же капитан Квотерблад, все зависит от того, как сложатся обстоятельства. На роботе-страже, оставшемся в дальнем конце двора, погасли огни. Если бы Ким даже увидела его, то наверняка бы не придала этому значения. Освещение всегда вырубалось, когда страж входил в боевой режим. Ким, держа камеру перед собой на вытянутой руке, направилась к обувной мастерской. В сумраке казалось, будто дверь обтянута серо-стальной кожей рептилии. – Я – Ким Стюарт. Я нахожусь там, где сталкеры сбывают хабар. Это какое-то угрюмое место. Похоже, мне придется зайти внутрь. Вход – с торца старой много-этажки. Очень не хочется, но, кажется, без этого не обойтись, – бормотала она, осторожно, словно за порогом ждала преисподняя, продвигаясь к двери. – Я – только одним глазком, и сразу же обратно… – на окраине Хармонта протяжно взревели сиренные гудки, словно знаменуя начало смены на оказавшемся в Зоне заводе. – И еще сирены… Какого черта – сирены?.. Земля ушла из-под ног. Что-то молниеносно набросилось из-за брошенного под стеной кузова «бьюика», жарко навалилось, залепило рот и нос, лишив возможности кричать и даже дышать. – Что придумала? – дыхание опалило ей ухо. – Смерти нашей хочешь? Ким почувствовала, что ее оттаскивают от «двери в преисподнюю», каблуки скрежетали по бетонке. Она попробовала вырваться, ударила камерой, как кастетом, назад. Попала. Почувствовала, как рвется оказавшаяся такой податливой живая плоть. Услышала сдавленную ругань на незнакомом языке. И тут же к ней вернулась способность дышать и говорить. Ким охнула и рванулась вперед, однако чья-то сильная рука по-прежнему оплетала ей талию. – Строгов! Она, наконец, поняла, с кем имеет дело. Голос, запах туалетной воды, манера двигаться – все было знакомо. Но что это на него нашло? Или русский ученый остался недоволен финалом свидания, и последовал за ней, чтоб получить свое в этом грязном дворе, за кустом сирени? Стоп! Эта мысль скорее подошла бы ее подружке – мужененавистнице – будем называть вещи своими именами – Дебре Белл из Фриско. |
