Он приподнял кепку и почесал в затылке.

Да, ругал жену, ругал: зачем пустила нищенку? Но разве жилец – дыня? Попробуйте выбрать его по запаху… Если вздумала утонуть, туда ей дорога! Умерла и умерла, а он тут при чём?

– Хасан, тебя хочет допросить следователь.

Сердце у бедняги забилось. Он зажал в руке кепку и предстал перед следователем, понуро опустив голову.

– Ты хозяин этой конюшни?

Хасан огляделся вокруг, потом посмотрел на следователя и ответил:

– Да, бей-эфенди.

– Кому ты её сдавал?

– Я? Да никому не сдавал, господин следователь! Это моя половина сдала. – И он рассказал, как было дело.

– Если не верите, спросите мою старшую сестру Дженнет…

– Оставь в покое старшую сестру! Лучше ответь: когда ты или жена – это всё равно – сдали эту хибарку нищенке?

– Я не сдавал, бей-эфенди.

– Так, понятно… А женщина, которая сейчас там лежит, часто бывала у нищенки?

– Клянусь аллахом, сроду не видел, бей-эфенди! И нищенку-то толком не рассмотрел. Почему? Да меня ещё отец учил – никогда не водись с пьянчугами! Потому-то я и ругал свою половину.

Следователь невольно улыбнулся, но тотчас принял серьёзный вид и спросил:

– Значит, ты не видел, заходила ли сюда когда– нибудь кабатчица?

– Ну как так, бей-эфенди? Если бы видел – сказал. Праведный мусульманин не станет брехать.

– Я видел! – сказал старик, стоявший позади толпы.

Все повернули головы. Ах, да это Сулейман, по прозвищу «Дядя-кашель». Старику было около семи десятков. Он просыпался раньше всех обитателей квартала и первым приходил в маленькую кофейню. Уже тридцать лет кряду курил он там свой кальян, уверяя всех, что после трубки становится легче дышать. Так и лечился старик кальяном, а кашель всё не проходил. Вот и прозвали люди Сулеймана «Дядя-кашель».

Долговязый старик с большими усами и живыми зелёными глазами не спеша пробрался сквозь толпу и подошёл к следователю. Тот кивнул:

– Ну, рассказывай, что ты видел?

– Третьего дня я встал раненько. Вышел из дому и прямо в кофейню, к Шабану… Такая уж у меня привычка – с утра чашечку кофе выпить да кальян покурить… А Шабан хороший кофе варит – не то что другие. Я бывал и в других кофейнях. Так там, нечего греха таить, в кофе горох подсыпают…

– Короче! Что было дальше?

– Хорошо, бей-эфенди! Иду я, значит, в кофейню к Шабану, прохожу вот здесь – смотрю: кабатчица! Она меня даже не приметила сначала. Вот здесь она притаилась – у стены. Ну мне любопытно стало. Видит аллах, в голову пришли плохие мысли… Не воровать ли, думаю, она пришла? И только я так подумал, а она увидала меня и прятаться перестала. Ну, я её, конечно, ни о чём не спросил – какое я имею право? Не спросил, но когда пришёл в кофейню к Шабану, стал поджидать нашего Хасана.

– А кто такой Хасан?

«Дядя-кашель» осмотрелся вокруг.

– Да вот он, хозяин конюшни. Он её нищенке сдал…

– А ты на меня не вали, Сулейман, – рассердился Хасан, – это не я сдавал!

– Знаю, знаю, да хибарка-то всё-таки твоя!

– Моя, не отрицаю. Но…

– Продолжай, дорогой, – перебил его следователь.