Патти черенком вилки рисовала круги на скатерти.

— Не думаю, что они хотят видеть меня.

— Бросьте, Это ведь ваши родители. — В его голосе звучало недоверие.

Она вызывающе вскинула голову.

— Алекс, это не просто мое воображение. Через две недели исполняется тридцать лет их совместной жизни. В последнем письме мама намекнула на то, что они хотят отпраздновать годовщину, но подробностей не сообщила. И приглашения я не получила.

— Может они ждут вашего звонка, — предположил Алекс.

— Может быть. — Патти заморгала пытаясь сдержать неизвестно откуда взявшиеся слезы. — Грустно думать, что родители не желают тебя, видеть на своей годовщине. Я всегда хотела, чтобы они меня похвалили, и восхищалась сестрой. Ингрид очень спокойная; она умудряется делать всё, что хочет, и при этом казаться послушной. Я так не могу.

— Уверен, что они ждут вашего приезда, — промолвил Алекс. — Может, почта виновата. Сами знаете, такое бывает. Или родители подумали, что ваше присутствие подразумевается, само собой.

Официант принес заказ, и они принялись за еду.

Вырезка оказалась превосходной.

— Конечно, я могла бы позвонить, — созналась Патти — Но, честно говоря, у меня плохое предчувствие. Каждая наша встреча кончается тем, что я впадаю в депрессию.

Он молчал, пока не прожевал очередной кусочек мяса.

— Я мог бы поехать с вами.

— Что? — ахнула Патти.

— Не вижу в этом ничего странного. Как никак, я мужчина, которого вы обнимали на глазах у всей страны, — поддразнил Алекс.

— Ну, если я получу приглашение и решусь поехать, то обещаю подумать над вашим предложением. А сейчас давайте отпразднуем нашу победу, — с трудом переведя дух, сказала Патти.

После обеда они отправились осматривать корабль. По стеклам лились потоки воды: дождь превратился в настоящий ливень.

Они стояли у иллюминатора. Вокруг не было ни души.

Дыхание Алекса касалось ее волос. Он нагнул голову и тронул губами ее висок, От этой неожиданной ласки Патти пронзили тысячи крохотных серебряных стрел.

Затем кончик языка коснулся края ее уха и оставил на нем влажный след. Руки Патти сами собой обвили шею Алекса, и оба они застыли в объятиях друг друга. Она потерлась щекой о его щёку, почувствовав нежное покалывание пробивающейся щетины.

Их губы встретились, раздвинулись и вновь обрели друг друга. Язык Патти коснулся его гладких, ровных зубов. Поцелуи становились все более дразнящими; когда Патти отстранялась, Алекс следовал за ней, проникая все глубже и глубже, и ее тело начинало дрожать от наслаждения.

— Нас могут увидеть… — шепнула Патти.

— Как вы отнесетесь к предложению заночевать на корабле? — спросил он.

Словно поняв намек, дождь припустил еще сильнее. По такой погоде ехать в Ситрес-Гроув было нельзя.

— Ладно, — согласилась Патти. — Кажется, самое безопасное для нас остаться здесь.

Но в глубине души она знала, что это вовсе не безопасно.

6

Каюта, обшитая панелями темно-каштанового цвета, оказалась большой и величественной. От спальни в старинном особняке ее отличал только иллюминатор. Они пытались получить две каюты, но на борту проходил симпозиум, и все номера, кроме этого, оказались занятыми.

Осмотревшись, Патти решила, что было бы куда разумнее вернуться домой. Даже в проливной дождь.

Не успела она открыть рот, как Алекс обвил рукой ее талию.

— Я рад, что у нас появилась возможность остаться вдвоем и побеседовать, — сказал он.