Девушка буквально испарилась и через минуту предстала одетая так, как я велел.

Внизу раздались грохот и крики. Похоже, штурмующие разбили входные двери и, того гляди, сломят сопротивление защитников. Я схватил Олисию за руку, подхватил её сумку и, кивнув служанке, поспешил в коридор. У апартаментов графа стоял один Протис.

— А где остальные?

— Они говорят, что слуг никогда не трогают, поэтому ползать по горам им совсем не хочется.

— Что ж, — пожал я плечами, — какова воля, такова и доля. А ключи у кого?

— Ой, — спохватилась Олисия, — у меня в комнате остались.

Она бросилась назад и пропала на несколько минут. Шум боя внизу стих. Некоторое время стояла напряжённая тишина, затем раздался злорадный хохот, испуганный женский визг и крики, полные страдания. Это меня очень встревожило. Вероятно, последние защитники пали и неизвестные прочесывают комнаты, убивая всех подряд. Видимо, и вправду сам замок захватчикам не нужен. Им приказано добыть чью-то голову. Как там говорил Протис: «Живыми никого не брать, особенно девушек»? Что бы это значило? Уж не на графиню ли охота? На всякий случай я сформировал узор активного доспеха и «ежа», не активируя их. Если понадобится, я собирался вести бой в одиночку и поэтому не боялся поразить своих случайным соприкосновением с доспехом, а чужие пусть боятся.

Наконец героиня моих размышлений появилась в дверях, таща за собой тридцатикилограммовую безобъёмную сумку в одной руке и связку ключей в другой.

Одновременно с ней в конце коридора появилась пятёрка чужих воинов. Тех самых, что первыми прорвались в ворота замка. До них было метров тридцать. Шли они не спеша, вальяжно, с наглыми ухмылками на губах. Впереди шествовал по виду командир, держа за волосы… голову старшей горничной и покачивая ею в такт шагам. При этом он ещё насвистывал какой-то весёленький мотивчик. Завидев нас, радостно заржал:

— О! Какие девочки и мальчики! На любой вкус! А ты, Стробис, говорил, что зря с этой дурой визгливой не позабавились! — Он помахал головой горничной и вновь захохотал. — Плимиус, ты, известно, до мальчиков охочий, какого выбираешь? Или сразу обоих?

Смертельно бледная Олисия застыла в дверях, глядя на эту ужасную картину. Мне самому стало дурно. Чем им бедная горничная помешала? Душа будто коркой ледяной покрылась. Теперь я видел перед собой не людей, а монстров из ущелья. Полуразумных тварей, с которыми разговаривать не о чем, их надо просто уничтожать, как ядовитую плесень. Я быстро подбежал к девушке, развернул её лицом к кабинету графа и толкнул:

— Живо открывай дверь!

Она ожила и бросилась выполнять команду.

Я обнажил кинжал Свенты и встал посередине коридора.

— О, какой храбрый юноша! — глумливо воскликнул предводитель и остановился в деланом испуге, растопырив руки. Потом заботливо произнёс: — Только очень прошу, не порежься. Плимиус не любит окровавленных мальчиков. Он тогда не сможет быть с тобой нежным и ласковым.

Вся свора разразилась громким хохотом.

Я активировал доспех и «еж». Болтай, болтай, дай мне ещё время, и у «ежа» появятся братья, потом посмотрим, останется ли у Плимиуса орган нежности. За спиной я услышал скрежет торопливо открываемого замка и скрип двери.

— Ну куда же вы, детки? Дяди ещё не рассказали вам сказочку на ночь, — ехидно прохрипел один из бойцов.

Они двинулись вперёд. Командир даже голову несчастной женщины не отбросил, настолько был уверен в себе. Больше ждать я не стал. Своим желанием всласть поглумиться над беззащитными, с их точки зрения, людьми они дали мне целую минуту, чтобы приготовиться к бою.