Матвей Курилкин. Будни имперских диверсантовИмперские будни – 3
Пролог
К старикам я отношусь трепетно. Во-первых, вызывает уважение сам факт, что разумный сумел дожить до преклонных лет. Если в юности это кажется ерундой, то со временем понимаешь: каждый прожитый год – это вполне себе достижение. Кроме того, старость редко бывает счастливой. Жизнь в преклонном возрасте – это одиночество и ежедневное осознание близкой смерти, которая, может, не так уже пугает, но и радости не приносит. А еще память о том, что раньше было лучше. Раньше были живы близкие, дети были молоды и рядом, раньше была красота, сила и здоровье. Теперь всего этого нет, и даже простые прежде дела становятся трудными. Иногда – невыполнимыми. Но старики не жалуются, продолжают жить, и даже находят в себе силы радоваться обыденным вещам. Хорошей погоде, теплой крыше над головой, да и просто возможности еще один день полюбоваться небом, ведь скоро все это станет недоступным. Эта старуха умиления не вызывала. Неопрятные лохмотья укрывали её в несколько слоев, так что ни клочка тела нельзя было разглядеть. Даже кисти рук скрывались под слишком длинными рукавами. Лица не было видно под низко опущенным платком – только серые, будто закопченные космы торчали из-под края материи. Слова звучали хрипло, невнятно. Едва различимо. – Помоги мне, прошу. Мне не донести эти ветки до дома. Тут и не далеко совсем, сынок. Честно говоря, было удивительно, как она вообще до сих пор остается на ногах. Куча хвороста, которую старуха волокла за собой по глубокому снегу, была чуть ли не больше ее самой, а ветер был так силен, что снежинки, – крупные, мягкие хлопья, – залепляли глаза, стоило только выйти на дорогу из-под защиты деревьев и повернуться к ветру. – Какая-то она странная, – с сомнением прошептал шеф, покосившись на появившуюся неизвестно откуда старуху. – Да и до поселка еще час по такой погоде тащиться. Может, ну ее? Честно говоря, сомнения спутника я разделял. Старуха правда вызывала безотчетный страх и немного отвращение. – Да ладно тебе, шеф. Ты покарауль пока, а я сбегаю туда и обратно. Все равно пока метель, лагерь сворачивать бессмысленно. У нее, наверное, дрова кончились, вот и пришлось в такую погоду в лес бежать. – Угу, – мрачно пробурчал Огрунхай, – Ночью, в метель. Самое то, чтобы за дровами-то сходить. С этими словами шеф заполз в палатку, и через минуту вылез, волоча за собой сонного Ханыгу. – Тут у нашего благородного рыцаря прекрасная дама образовалась, – на ходу пояснял орк. – Просит, значит помощи, а в награду обещает поцелуй или всю себя, тут уж я не разбирался. Надо помочь, пропадет ведь. А ты карауль пока. Старуха, все время пока шеф суетился, так и простояла молча, безучастно глядя куда-то вдаль. Даже не пошевелилась. И потом, когда мы с шефом подхватили вязанку и поволокли ее, так же молча двинулась вперед, указывая дорогу, причем семенила старушка по глубокому снегу так ловко, что я не отставал с большим трудом, да и шеф, которому снега было всего по колено, тоже едва поспевал за шустрой старушкой. – Далеко еще, бабка? – не выдержал шеф через полчаса. – Совсем недалеко. Сейчас повернем вон за тем дубом приметным, пройдем еще минут пять, ежели той же скоростью, да уже и придем. Уж так я благодарна, словами не передать! – и засмеялась, чего лучше бы не делала, потому что смех у бабушки вышел откровенно пугающий. Нас с шефом дружно передернуло, и мы поспешили отвернуться. Еще через несколько минут, когда деревья поредели, вокруг стали попадаться непонятные холмики. – Что-то мне это напоминает, – напряженным голосом пробормотал орк, когда один из холмиков был неосторожно задет кучей хвороста, которую мы тащили, и из-под снега показалась серая гранитная поверхность. |
