Долго миссионеры не соглашались переводить аборигенов в другое место. В конце концов Управление по делам аборигенов в Аделаиде нашло отличный повод настоять на закрытии станции. После войны Австралия предоставила английским вооруженным силам большую область в пустыне Виктория, чуть севернее Улдеа, для экспериментов с ракетными снарядами. Из вежливости к коренным жителям, у которых отняли охотничьи угодья, базу назвали Вумера, что означает на языке аборигенов копьеметалка. Правда, обитатели станции Улдеа больше охотой не занимались, но управление, сославшись на близость ракетной базы, в 1952 году закрыло миссию. Тактичный способ спасти репутацию миссионеров…

К сожалению, взамен управление смогло предложить только Ялату, в ста пятидесяти километрах южнее. Там была и дичь, и вода, редкий лесок. Словом, новый участок был хорош во всех отношениях, кроме одного. По мнению миссионеров из Улдеа, он находился слишком близко к другой станции, состоявшей в ведении лютеран. Управление настаивало на своем; тогда миссионеры бросили своих питомцев и перебрались в Западную Австралию. Пришлось управлению передать брошенных аборигенов на попечение лютеранской миссии. «Юнайтед эбориджайнс мишн» страшно возмутилась и в своем журнале обратилась с призывом к читателю: «Дорогие друзья, вознесем вместе молитвы к господу, чтобы он воспрепятствовал этому. Мы уверены, что такая перемена повлечет за собой беду». Многие аборигены тоже были недовольны — одни из них ушли в пустыню, другие попытались сесть на поезд, чтобы последовать за своими пастырями в Западную Австралию. Не один человек погиб при этом, попав под вагон. Но большинство перебралось в Ялату — им некуда было деться.

Итак, одну проблему в конце концов решили. Но что было сделано, чтобы исправить те ошибки, которые совершили в Улдеа, и избежать новых? Желая получить ответ на этот вопрос, а заодно собственными глазами посмотреть, как обращают в истинную веру язычников (в бюро мне сказали, что многие переведенные из Улдеа аборигены еще не обращены), я отправился на миссионерскую станцию Ялата.

Меня встретил молодой миссионер в выцветшей рубашке и широкополой шляпе. Он сообщил, что дома еще не построены и аборигены живут во временном лагере в лесу, на расстоянии двадцати миль от станции. Он как раз собирался туда, чтобы раздать недельные пайки и прочитать проповедь, и согласился показать мне путь.

Поскольку дороги не существовало, а грунт был песчаный, я отцепил фургон и попросил миссионера ехать не слишком быстро, чтобы я мог поспеть на своей машине за его мощным грузовиком. Только мы выехали со двора, как этот пастырь развил совершенно безбожную скорость, петляя между деревьями, и я безнадежно отстал. Впрочем, потерять его из виду я не мог — за грузовиком стлалось огромное облако пыли. Вместо двадцати миль оказалось добрых сорок, но в конце концов лихач остановился и выскочил из машины. Термометр показывал тридцать восемь градусов, и я пытался найти тень для стоянки.

Грузовик миссионера окружила группа темнокожих мужчин в длинных брюках, рубашках и фуражках или вязаных шапочках. Не говоря ни слова, они принялись выгружать ящики и мешки. Чуть поодаль я увидел между деревьями накрытый мешковиной низкий шалаш, перед которым сидело около десятка женщин и детей. На женщинах были надеты широкие юбки, шерстяные кофты и вязаные шапочки, а одна старушка напялила на себя рваное зимнее пальто. Пастырь рассказал мне, что одежда — подарок миссионерского общества, регулярно устраивающего в больших городах сбор в пользу аборигенов, а правительство присылает мундиры.