— Ему пришлось примириться с тем, что придется ходить с палочкой, — скорчил гримасу Гай.

Роберто, как и его сын, обладал непомерной гордостью. Когда после удара одна сторона тела так и не пришла в норму, он никак не желал ходить с палочкой.

— Теперь у него есть разные палки для разных целей, — сказал Гай. — Мне кажется, что тут не обошлось без тебя.

Он посмотрел на нее насмешливо и вопросительно.

Марни улыбнулась.

— Я просто как-то между прочим заметила ему, как прекрасно будет выглядеть мужчина с его внешностью и шармом, если у него будет красивая палка.

— Ты сыграла на его самолюбии.

— Нет, я подыграла его итальянскому характеру, — поправила его Марни. — Боже мой, вы, латинские типажи, придаете такое значение своей внешности! Мне кажется, что нет другой такой эгоистичной, наглой, надменной, гордой нации!

— Именно это когда-то привлекало тебя ко мне, — спокойно заметил Гай.

Она не обратила внимания на его замечание.

— Мне нужно быть в Беркшире на следующей неделе, я могла бы заехать к нему. Мне нужен приют на ночь и ужин, и тогда я смогу провести с ним целый вечер, ублажая его, прежде чем я отправлюсь по своим делам.

— Мы обязательно поедем в Оуклендс, — медленно пробормотал Гай, полуприкрыв глаза, — но тебе придется отменить все другие планы на Беркшир.

Марни переменила позу, ее охватила тревога.

— Что ты хочешь сказать? — резко спросила она.

Гай лениво зевнул.

— Ты великолепно понимаешь, о чем я думаю, — сказал он, поднимаясь, чтобы налить себе еще бренди. — Так как с сегодняшнего дня ты снова стала принадлежать мне, это означает, что ты больше не станешь заниматься работой, которая потребует твоего отъезда из дома.

— Я не брошу мою работу ради тебя, Гай, — резко сказала ему Марни.

— Ты сделаешь так, как я скажу, — ответил он ей так просто, как будто предмет спора был закрыт, и ему даже не следовало напрягать свой голос, чтобы сообщить ей такой пустяк. — Примирись с этим, Марни, как моему отцу пришлось примириться с палочкой. Ты снова стала моей. При таком положении вещей преданность мне должна иметь приоритет перед всеми твоими обещаниями, которые ты брала на себя до этого.

— Но не перед моей работой! — она возмущенно тряхнула головой. — Я никогда не оставлю работу, и, черт бы тебя побрал, Гай, ты не сможешь меня заставить сделать это!

— Я смогу, — уверенно ответил он. — И я это сделаю.

Он насмешливо поднял вверх брови, ее это разъярило, и Марни вскочила на ноги.

— Но ты разрешал мне работать тогда, когда мы были вместе! — задыхаясь от злости, прокричала она.

— Это только одна из ошибок, которую я совершил в своей семейной жизни, — заявил Гай. — Но теперь я не стану повторять ее.

Марни попыталась взять себя в руки и восстановить спокойствие. Она не ожидала этого. Она много думала о разных трудностях своего положения, но ей даже в голову не приходило размышлять об этом.

— Но моя работа — это моя жизнь! — наконец сказала она. — Ты это знаешь, ты не можешь…

— Я могу делать все, что мне заблагорассудится, — прервал он ее с тем же раздражающим спокойствием. — Я сделал огромную ошибку, Марни, когда жил с тобой. Это было…

— То, что ты шлялся по бабам, — грубо прервала она его.

Ей было так горько.

Он не стал отрицать явного, но это признание ничего не изменило.