– Вот уж чего не знаю, того не знаю, хотя, дай-ка, – Михайлов поднял пистоль и посмотрел его на свет. – На латунь похоже. Да, точно, латунь энто.

– Ежели смогу форму отлить и снарядить, дашь попробовать пальнуть? – в глазах Калашникова горел просто ненормальный азарт и предвкушение чего-то необычного.

– Валяй, пробуй. Все одно он ни к чему не пригоден. А я пока вот этот дрезденский осваивать буду, он как-то понадежнее выглядит и без сказок разных работать будет, – Михайлов протянул Калашникову приглянувшийся тому пистоль. – Токмо, ежели повредишь, шкуру спущу, все же государев подарок.

Глава 19

– Анна Гавриловна, Анна Гавриловна! – голос Кати Ушаковой заставил едва ли не подпрыгнуть. Ягужинская резко развернулась к своей подчиненной.

– Что?! – она уже не могла сдержать рык. Вроде бы все было готово, все расписано и распланировано, и гости уже съезжались к церкви. А простой люд занял все пространство перед Кремлем. Наиболее родовитые, но не допущенные в церковь и на последующие торжества буквально заполонили двор и прилегающее к нему пространство вокруг собора. Выбор Петра Алексеевича в итоге, пал на Благовещенский собор, и Анна Гавриловна вовсе не исключала того, что церковники плели самые настоящие интриги, определяя, какой именно собор достоин подобной чести как императорская свадьба и следующее за ней помазание на престол императрицы. Ради того, чтобы лично венчать государя императора из Галиции вернулся отец Семион, сопровождающий Феофана Прокоповича от имени белого духовенства в его поездке, и выдержал настоящую битву с другими претендентами. Судя по ссадине на скуле, которую он искусно прятал в бороду, битва эта была отнюдь не в метафорическом смысле. Казалось бы, ну что может пойти не так? Как же она ошибалась. Оказалось, что пойти не так могло все, что угодно и как угодно, множество раз.

– Пряжка с левого туфля отвалилась и совсем не хочет обратно приделываться, – Катя, чуть не плача протянула Ягужинской усыпанную самоцветами туфельку и отдельно ту самую отвалившуюся пряжку в виде банта с бриллиантами.

– Да как она могла отвалиться?! – Анна Гавриловна почувствовала, что у нее дергается глаз. Выхватив злополучную туфлю из Катиных рук, она, подобрав подол роскошного платья, сшитого специально, как и платья практически всех остальных дам, специально к этой свадьбе, бросилась в соседнюю комнату, в которой модистка в скором режиме подшивала золотое кружево к юбке подвенечного платья Филиппы. Кружево оторвалось, когда на него случайно наступил Воронцов, притащивший охапку цветов. Анна Гавриловна его тогда едва кочергой не отходила и вышвырнула вон вместе с цветами. Тут же на всякий слушай сидел сапожник, с философским видом рассматривавший, как модистка ползает вокруг висящего платья. – Вот, это нужно сделать немедленно! – Анна Гавриловна вдохнула, выдохнула и приказала себе успокоиться, но спокойствие не шло.

– Да счас усе будет, барыня, не надо так визжать, – добродушно произнес сапожник, взял туфлю и в мгновение ока прибил пряжку маленький золотым гвоздиком. – Вот и усе, готово. – Анна Гавриловна выхватила у него из руки туфлю и снова ворвалась в будуар.

– Анна Гавриловна, Анна Гавриловна, – Ягужинская повернулась к Варе, и та попятилась, настолько зверским было выражение лица у статс-дамы.

– Если ты сейчас скажешь, что что-то снова произошло…

– Государыня… она не хочет замуж идти.

– Что-о-о?! – Ягужинская едва не швырнула туфлю об стену. – Где этот шевалье, брат государыни?

– Не знаю, – пискнула Варя, – наверное все еще с Шуваловыми пьет.