– Я сегодня кого-то точно убью, – спокойно произнесла Ягужинская. – Петька! Петька, шельма этакая, ты где?!

– Так ведь он с государем, Анна Гавриловна, он же его дружка, – Варя почувствовала, как качнулась ее сложно уложенная коса и пара цветочков, вплетенных в волосы, выпали из прически и упали на пол, настолько мощным был рык взбешенной Анны Гавриловны.

– Я сейчас за Кузиным сбегаю, – выпалила Катя и выбежала из комнаты быстрее, чем Ягужинская сумела ее остановить.

Бежать никуда не надо было. Митька обнаружился сразу за дверьми, он явно шел к ним, но задержался на мгновение у бледного Воронцова, с которым о чем-то негромко переговаривался.

– Екатерина Андреевна, мое почтение, – и Митька выглаженный и разряженный, поклонился девушке. В этот момент его глаза потеплели, а на лице появилась улыбка. – Я выдвигаюсь к государю, зашел узнать, у вас все хорошо? – вместо ответа Катя только руками всплеснула и покачала головой.

– Нет, все просто кувырком, – выпалила она. – Еще и брат государыни куда-то делся, а ведь это он должен ее отвести к алтарю.

– Я его найду, – слегка нахмурился Митька и, развернувшись, практически побежал к выходу. Катя же, набрав в грудь побольше воздуха, снова нырнула в непрекращающуюся суету покоев государыни, которые скоро опустеют, потому что она займет другие, больше соответствующие званию императрицы.

В дверном проеме она столкнулась с Амалией-Габриэлой, которую велела позвать Анна Гавриловна, чтобы та попыталась успокоить принцессу, которую знала гораздо дольше, чем все они вместе взятые.

– Вы понимаете, что у меня куча других дел и я просто не успеваю их выполнить?! – взвизгнула по-французски Амалия-Габриэла, только увидев Ягужинскую.

– А вы понимаете, что, если государыня все-таки откажется выходить замуж, то у нас всех не будет больше никаких дел. И дай Бог, голова на месте останется?! – в тон ей заголосила Анна Гавриловна, а Катя подумала, что сегодня все не в себе, только и делают, что орут друг на друга.

– То есть как, отказывается замуж выходить? – у француженки отвисла челюсть.

– А вот так! – Анна Гавриловна приложила руку к боку. Корсет сидел плотно, а она слишком нервничала, и теперь начинала понимать, что ей не хватает воздуха. Амалия-Габриэла, ничего не сказав, рванула в спальню, узнавать, что случилось. А Ягужинская вдохнула, медленно выдохнула и уже более спокойно произнесла. – Варвара, кольцо государя у тебя?

Варя сунула руку в кармашек своего парадного платья и побледнела.

– Я его, кажется, у Кузина в ящике стола оставила, после подгонки, – пролепетала Варя. – Я сейчас его принесу, – и она выбежала из комнаты, оставив Анну Гавриловну хватать ртом воздух и переживая, как бы у их статс-дамы не случился удар.

А тем временем в спальне Филиппы рядом с бледной девушкой сидела Амалия-Габриэла де Ноай и смотрела на то, как темные волосы Филиппы заплетают в косы, которые в свою очередь укладывают в сложную корону вокруг головы.

– Эти косички – это обязательно? – спросила она, указав на прическу Филиппы.

– Это русская традиция. Коса – символ непорочности, как и фата, – пробормотала Филиппа.

– А вам не кажется, дорогая, что это уже несколько… хм… неактуально? – Амалия усмехнулась, глядя на порозовевшие щеки Филиппы. Марго прикрепила к голове ту самую бриллиантовую диадему, которую подарил Филиппе Петр, а сегодня к ней будет прикреплена фата и выскочила из спальни, сделав книксен и сообщив, что убежала она за платьем.

– Я боюсь, – прошептала Филиппа.