– …Венчается раб Божий Петр рабе Божией Елизавете… – как во сне я надел на палец Филиппе серебряное колечко.

И снова меня отключило. При этом мысли лезли в голову совершенно непонятные и не относящиеся к происходящему вообще никаким образом. Например, о том, как мы набирали экипажи для одиннадцати судов и оправляли их во Францию, усилив естествоиспытателями и мешками с нашими продуктами, утвержденными Морским кодексом. Или как ко мне прибежал взволнованный Лерхе и сообщил, что Ломоносов сумел выделить каким-то образом марганец. Вообще-то названия у вещества еще не было, но я посоветовал им назвать его марганец. Так вот, Лерхе был в диком восторге от перманганата калия, в мою бытность известного как марганцовка. Единственное, что посоветовал ему не слишком усердствовать, так как, если судить по свойствам открытого вещества, оно может не только очистить раны и предотвратить заражение, но и сжечь все к чертовой матери, и отравить напоследок. Но сам марганец – это хорошо, и его нужно начинать добывать. Один из промышленников – Елкин Константин, который занимался древесиной, согласился начать разрабатывать породу и выделять из нее марганец, а Ломоносов был послан ему в помощь, чтобы придумал, как наладить массовое производство. Я понимаю, что его еще не изучили, но я-то знаю перспективы, к тому же всегда можно отбрехаться просьбами Лерхе. Впрочем, это-то как раз не страшно, других-то антисептиков, кроме дико токсичной карболки пока нет, так что и марганцовка по первости на ура пойдет.

– …Венчается раба Божия Елизавета рабу Божиему Петру, во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь… – золотое кольцо, совсем простое, тонкий ободок без малейших украшений наделся мне на палец дрожащей рукой, которую я незаметно пожал, ободряя Филиппу.

Из Англии курьер привез кусок каменного угля. Который уже начали понемногу применять ушлые англичане. Я знаю даже, где его взять. Вот только в Сибири это пока проблематично, а западнее… хм, как бы не еще проблематичней. Сечь прекратила быть и восстанавливать я ее не собирался, так что практически вся территория, где можно добывать уголь сейчас под ногайцами, а те, которые чуть севернее расположены, завоеваны совсем недавно, и там пока нужно порядок навести. Так что это еще один повод для меня Крымского хана за гланды взять. Чтобы добывать уголь, который держит достаточную температуру, чтобы сталь можно было плавить. Или все-таки Сибирь? Черт, надо с Демидовым списаться. Если впряжется, то потомственное дворянство он, считай уже отбил, а за дорогу я его графом сделаю.

– …Положил на главы их венцы, – на голову лег венец, который все это время держал над моей головой Петька. Я покосился на Филиппу, которой венец был немного большеват и так и норовил сползти на лоб, но она мужественно терпела это неудобство.

Больше думать было не о чем, потому что нам сунули под нос чашу с вином, из которой следовало отпить, а потом наши руки связали епитрахилью, и повели вокруг алтаря. Мальчишки Толстые едва успевали за нами, неся длинный тяжелый шлейф платья Филиппы. После этого с нас сняли венцы, предупредив, что они как бы снимаются на восьмой день, и объявили мужем и женой, разрешив мне поднять фату и поцеловать уже жену.

Откинув тончайшее кружево, я несколько секунд смотрел на нее, затем наклонился и прошептал прямо в губы.

– Какая ты красивая, как же мне повезло, – после этого поцеловал. Все. Аминь. Она моя жена, и пускай Филиппок хоть собственное жабо сожрет. Не мои проблемы, что он оказался идиотом, проворонившим такое счастье.

Глава 20

Почти месяц гардемарины отрабатывали на практике все то, чему их учили уже почитай год. Алексей Белов уже и не помнил, когда он столько лазил по реям, расправляя самые настоящие паруса.