-  Пообещали сделать документы.

    -  Кто? Полиция?

    -  Помощник полицмейстера.

    -  Даже так! - сказал он, качая головой. - Это круто!

    Меня всегда умиляло, когда мои старозаветные приятели начинали употреблять сленговые словечки и выражения двадцать первого века.

    -  Круче не бывает, - согласился я.

    -  А барышня кто? - наконец дождавшись своего часа, спросил Иван.

    -  Мне ее, - я хотел сказать «подарили», но вовремя поправился, - поручили. Помнишь турчанку, которая чуть не зарезала меня на постоялом дворе?

    -  Каторжанку? - уточнил он.

    -  Теперь она не каторжанка, и вполне преуспевает. Это она помогает нам с паспортами. Она мне Юлию и поручила, у той проблемы с крепостным правом и одним ненормальным поклонником.

    -  Она тебя что, узнала?

    -  Кажется, да, хотя я не очень понял, как. Я там лечил девушку, после этого она и завела разговор о Юлии. Намекнула, что если я помогал незнакомой женщине, то грех не помочь знакомой.

    -  Вы уже стали с ней так близко знакомы? А как Алевтина на это посмотрит?

    -  Не сыпь мне соль на раны. Думаю, что плохо посмотрит, но как-то так вышло, что я не смог отказаться.

    -  Ну да, от такой барышни кто же откажется! - иронично сказал Иван.

    -  Чья бы корова мычала, а твоя молчала. Сам-то с Варварой чем занимаешься при живой невесте?

    -  Невеста не жена, - нравоучительно объяснил Иван. - Да и когда мы еще с Марфой свидимся… Я же мужчина молодой, здоровый, мне без женской ласки трудно.

    -  Ага, молодой, в обед двести лет! У тебя, Иван, типичные двойные стандарты, как говорят в моем времени. Тебе, значит, трудно, а мне легко!

    Разговор наш зашел в тупик и забуксовал. Я и без нравоучений понимал всю щекотливость своего поведения. Создавалась типично русская ситуация, когда и согрешить, и покаяться хочется одновременно.

    -  Ладно, поеду за паспортами, - сказал я, - утро вечера мудренее.

    Император Павел, затеяв перестройку, как и все наши реформаторы, принялся то сокращать, то увеличивать число чиновников, переподчинять ведомства, так что, в конце концов, обывателю разобраться в хитросплетениях царской фантазии стало крайне сложно.

    Ту же полицию он разделил как бы на два департамента, учредив для Петербурга вместо городской думы «комиссию о снабжении резиденции припасами, распорядком квартир и прочих частей, до полиции относящихся», подчинил ей и городское правление (ратгауз), камеральный департамент которого ведал хозяйственной деятельностью. Исполнительная же полиция стала подчиняться непосредственному ведению губернатора.

    Попав в недра государственных учреждений я, как слепой котенок, тыкался из присутствия в присутствие, пока какой-то добросердечный старичок, необыкновенным образом сохранивший на государственной службе человеческий облик, не указал, где найти Кутасова.

    Матвей Ипполитович был с большого бодуна, с опухшей рожей и вонял пуще прежнего. Мой приход его не обрадовал, как не могло порадовать в таком состоянии ничто другое, кроме хорошей опохмелки, однако он держался любезно и даже намеком не поминал вчерашнее.

    -  Ваше дело решено, - сказал он, глядя в скорбную вечность рачьими глазами. - Пойдите к столоначальнику Рутепову, он все сделает.

    -  Я вам чем-то обязан? - спросил я, вынимая приготовленные двести рублей.