Они сели на стулья. Ахмед, не скрывая любопытства, уставился на шрам, что тянулся по левой половине лица Саида, и на изуродованный нос.

– Авария? – спросил он.

– Да.

– Работа у тебя будет простая, – сказал Ахмед, смекнув, что у Саида нет ни малейшего желания обсуждать, что с ним произошло, и откинулся на спинку стула. – Машины, которые поступают к нам, надо вымыть снаружи и изнутри, отполировать, иногда сменить масло, покрышки, залить воду для стекол и все такое. Тебе каждый раз будут говорить, что именно надо сделать. Если работы чересчур много, я вызываю еще одного работника. А бывает, я сам и продавцы тоже пособляем. Ну как, согласен?

– Согласен, – ответил Саид, постукивая пальцами по столу.

Интересно, много ли Ахмеду известно? – подумал он. По крайней мере, его, наверно, предупредили, что он будет приходить и уходить по своему усмотрению. Саид вовсе не хотел торчать тут слишком долго, особенно в первые дни. Более того, думал смыться отсюда как можно скорее.

– Раньше с машинами работал?

Саид перестал барабанить.

– Да не особенно.

– Но свои‑то машины имел?

– Конечно.

– Сам ими занимался?

Зачем он спрашивает? Неужели так заметно, что Саид родом из семьи, которая только ездит на своих машинах. Саид поднял брови.

– Думаю, я справлюсь.

– Я помогу тебе втянуться. Как правило, утром у нас тихо. Но через час или два может начаться запарка. Тогда придется тебе все делать самому.

Саид кивнул.

– Получать будешь пятьдесят крон в час. Работа физически тяжелая. И еще кое‑что для ясности. Пока ты здесь, все разговоры со мной и с ребятами только о машинах. Никакой политики, никакой религии. Мы тут работаем. Понятно?

– Понятно.

– Меня попросили тебя пристроить. И – я уверен, ты знаешь – мне за тебя платят. Больше я ни о чем знать не желаю. Чем ты занимаешься, меня не интересует, и слышать я об этом не хочу. Ясно?

У Саида подвело живот. Следовало поесть перед уходом, а у него, кроме чашки растворимого кофе, маковой росинки во рту не было.

– Здесь у нас столовая. – Ахмед встал и показал на старую кофеварку на специальной скамеечке. Потом ткнул большим пальцем себе за спину. – Там – туалет, а мойка и эстакада по другую сторону площадки. Пошли.

– А молитесь вы здесь же?

Поросшее щетиной лицо скривилось в усмешке:

– Ну, ты можешь делать это здесь. Только тихо.

– Вы не молитесь?

Ахмед медленно покачал головой:

– Нет… На работе – нет.

Саид встал.

– Сегодня я не смогу остаться надолго.

– Да? – Ахмед пожал плечами, но возражать не стал. Потом показал пальцем на ладонь Саида. – Что это у тебя с рукой?

Саид покачал головой:

– Мне надо уйти самое позднее через час.

– Ладно. Тогда не будем терять время.

*

Громкоговоритель объявил, что следующая станция – Национальный театр. Саид встал, подошел к дверям вагона.

Час, проведенный с Ахмедом, был сплошным унижением. Ахмед придирался и ругал его за каждую мелочь. Все‑то он делал недостаточно быстро и вообще не так. К тому же Саид перепачкал руки и одежду. Правда, перед уходом ему удалось слегка почиститься. И все же задерживаться он там не станет. У него есть дела поважнее.

Поезд остановился. Он вышел из вагона, и поток пассажиров понес его по подземному переходу. На улице он сверился с картой, которая была у него в кармане, глянул по сторонам и зашагал по направлению к Бюгдёй‑алле.