Вампир повернулся боком и покачал головой. Почти все тело по‑прежнему покрывали огромные расплывшиеся пятна синяков.

«Знакомый вид...» – подумал он.

* * *

Кончик копья угодил под правую руку и приподнял его из седла. Он повис на мгновение в воздухе, а затем под оглушительный рев толпы грохнулся на землю. Лязг доспехов, ударившихся об утрамбованную землю арены, эхом прозвучал у него в голове, болтавшейся в шлеме, как язык колокола. Он не имел бы ничего против падений, если бы только те не были такими чертовски громкими.

Он закрыл глаза. На секундочку, пока не стихнет весь этот шум...

* * *

Когда он снова открыл глаза, то увидел над собой лицо сэра Гилберта Толбойза, супруга его матери. «Откуда, черт побери, он взялся? – удивился Генри. – И куда подевался мой шлем?» Ему нравился сэр Гилберт, поэтому юноша попытался улыбнуться. Выяснилось, однако, что мышцы лица ему не подчиняются.

– Ты можешь подняться, Генри? Сюда идет его величество король.

Тревога в голосе Толбойза проникла в его сознание сквозь гул в ушах. Мог ли он подняться? Он сам точно не знал. Все тело болело, хотя ничего вроде сломано не было. Король, который будет недоволен, что его, Генри, выбили из седла, еще больше рассердится, если он и дальше будет валяться в грязи. Стиснув зубы, он позволил сэру Гилберту усадить себя, а потом с его помощью поднялся на ноги.

Юноша покачнулся, но кое‑как устоял, даже когда лишился поддержки отчима. Сначала все поплыло у него перед глазами, потом он разглядел покинувшего ложу короля в великолепных одеждах из красного бархата, расшитых золотом. В приступе отчаяния Генри попытался собраться с мыслями. Он не пользовался благосклонностью отца с тех пор, как недальновидно дал понять, что считает королеву Кэтрин единственной истинной королевой Англии. Отец не разговаривал с ним, с тех пор как связался со своей потаскушкой‑лютеранкой. Прошло уже три года, а французский двор все никак не мог успокоиться, гудел, как улей, разнося истории о старшей дочери Болейнов, Мэри, бывшей в свое время наложницей короля, а Генри до сих пор не верилось, что его отец действительно возвел на трон Анну Болейн.

К сожалению, король Генрих VIII именно так и поступил.

Благодаря Всевышнего, что доспехи не позволяют опуститься на одно колено – он сомневался, что сумеет подняться или, если на то пошло, грациозно упасть у его ног, – Генри отвесил поклон, как сумел, и ждал, что король заговорит первым.

– Ты держишь щит слишком далеко от корпуса. Держи его поближе, и тогда противник не сумеет обойти его своим копьем. – Королевские руки, сверкая золотом и драгоценными камнями, подняли его руку и прижали к боку. – Вот как нужно его держать.

Генри невольно поморщился, когда край нагрудника впился в особенно болезненный синяк.

– Тебе больно, да?

– Нет, сир. – Если бы даже он признался, все равно это делу не помогло бы.

– Ну, сейчас не болит, так заболит позже. – Король засмеялся низким горловым смехом, но тут же насупил золотисто‑рыжие брови над глубоко посаженными крошечными глазками. – Мы недовольны лицезреть тебя на земле.

Ему предстояло ответить так, чтобы произвести впечатление. Генри облизнул пересохшие губы.

– Простите, сир. Я сожалею, что вы не были на моем месте.

Крупное лицо монарха побагровело.

– Ты желаешь видеть своего сюзерена сброшенным с седла?

Придворные вокруг замерли, затаив дыхание.

– Нет, сир, ведь если бы вы оказались в моем седле, то на земле лежал бы сэр Джон.

Генрих обернулся и бросил взгляд через арену на сэра Джона Гейджа, мужчину на десять лет его моложе, в полном расцвете сил.