|
Не так уж трудно догадаться, что было реальной основой этого проекта. Политическим идеалом Платона здесь, как и в некоторых других его сочинениях, в том числе и в уже упоминавшемся «Критии», оставался так называемый «спартанский мираж», т. е. слегка отреставрированное и облагороженное государство Ликурга. Конечно, как и всякий интеллигентный человек, великий философ не мог питать особых симпатий к той умственно ограниченной и крайне реакционной военной касте, которая в его время держала в своих руках бразды правления в реальной Спарте. Он ясно видел все язвы и пороки исповедуемой ею политической доктрины, видел ее историческую обреченность и именно поэтому попытался хотя бы мысленно отстранить от власти этот тупой и косный «генералитет», поставив на его место своих собратьев по духу и разуму, на время покинувших вершины философского созерцания и спустившихся на бренную землю, чтобы обустроить ее в соответствии с законами божественной справедливости.
Сам Платон так формулировал свою заветную мысль о необходимости создания государства философов: «Пока в государствах не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино — государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди — а их много, — которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор, дорогой Главкон, государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы только что описали словесно». Как ясно следует из этого отрывка, Платон в принципе допускал, что государством могут управлять не только «царствующие философы», но и «философствующие цари», т. е. просвещенные, мыслящие монархи. Изверившись, как и многие его современники, в государственной мудрости как демократов, так и олигархов в равной мере, он в отчаянии обратил свои взоры к монархии, связывая с ней свою последнюю надежду на выход из того исторического тупика, в котором в то время находился весь греческий мир. Преодолев врожденное отвращение к режиму единоличной власти, которое он разделял с другими выходцами из старинных аристократических родов, Платон предпринял несколько поездок в Сицилию ко двору тирана Дионисия Старшего, а затем его сына и преемника Дионисия Младшего. Судя по всему, он рассчитывал заинтересовать тиранов своими проектами идеального полиса и добиться их поддержки и покровительства в реализации этого благородного замысла. Ни одна из этих попыток, однако, не увенчалась успехом. Тираны оставались тиранами. Им явно не хотелось ни отдавать власть в руки философов, ни самим становиться философами. Платон был не одинок в своих мечтаниях о сильной монархической власти, которая могла бы взять под свою опеку, выхолить и взлелеять хрупкие ростки совершенного государственного устройства. Мысль о необходимости железной руки, способной наконец навести порядок в стране и излечить греческое общество от терзавших его недугов, в то время, как говорится, носилась в воздухе и импонировала людям, подчас державшимся весьма несходных политических взглядов. Соученик Платона по школе Сократа афинянин Ксенофонт предложил греческой читающей публике в качестве образца идеального правителя персидского царя Кира Старшего, создателя державы Ахеменидов. Царство Кира, изображенное Ксенофонтом в его большом утопическом романе «Киропедия» («Воспитание Кира») некоторыми своими чертами напоминает Спарту, что и не удивительно: человек знатного рода и боевой офицер Ксенофонт был большим поклонником спартанских порядков. Однако, внимательно вглядевшись в эту картину, мы начинаем воспринимать ее как своего рода набросок проекта будущей эллинистической монархии типа державы Селевкидов. Дело в том, что завоевателями персами Кир, будучи и сам персом по крови, управляет как первый среди равных, сообразуясь с древними законами и договором, являющимся правовой основой его власти, тогда как в своих отношениях с бесчисленными покоренными народами он выступает уже в роли вполне самодержавного деспота, чья воля равнозначна закону. |
