Голос директора прервался, и Ядрошников, махнув рукой на профанов, отправился в угол, чтобы унять там печаль. О'Шипки, чувствуя, что совершенно свободен в своих действиях, взялся за Ахилла.

- Скажите-ка мне, героическая личность - что вы об этом думаете? Кто это сделал, по-вашему?

Ахилл посмотрел на него исподлобья:

- Вы так спрашиваете, будто ваша собственная кандидатура заведомо исключена.

- Не исключена. И все же. Кто? Вам не кажется подозрительным его поведение? - О'Шипки мотнул головой в направлении безутешного Ядрошникова. Я уверен, что ваши шахматы взял он.

- Зачем? - оживился Ахилл.

- Не имею ни малейшего представления. Но это он. По праву хозяина. Посудите сами - если он не при чем, то остаемся мы трое. Анита не в счет.

- Почему же? - искренне удивился Ахилл. - Она - жилистая, крепкая девица. Ее хватило бы на десять таких, - и он скосил глаза на постельное побоище.

- Анита, оставь нас, - потребовал О'Шипки, отстраняя Аниту, которая тем временем приблизилась, готовясь высказать некую просьбу. - У нас мужской разговор. Так вот, - продолжил он, когда увидел, что Анита понуро бредет в угол, намереваясь поискать защиты у директора. - Так вот. Я не однажды видел смерть и знаю женщин. Готов поклясться, что здесь поработал мужчина. Можете мне не верить. Но будьте же гибче! Вот если бы я сказал вам, что виноват ваш ненаглядный Аромат - вы что бы ответили?

- Аромат! - негодующе воскликнул Ахилл. - Он безобиден, как ягненок!

Аромат Пирогов, словно подтверждая его слова, издал звук, которой не соответствовал никаким, даже самым бредовым, представлениям о ягнятах.

- Не скажите, - возразил О'Шипки. - У него с головой неладно, он сумасшедший. Отчего бы и не маньяк?

- Бросьте, - решительно молвил Ахилл. - Он вовсе не сумасшедший. Вы бы видели, какой он давеча устроил эндшпиль...

- Да я не настаиваю, - милостиво уступил О'Шипки. - Я только хочу вам показать, что всем нам свойственна известная предвзятость. Точно так же можно обвинить и меня, и вас - но какого же черта нам убивать этих несчастных? Другое дело - директор. Сойти с ума, заманить на остров кучу народа, понаписать идиотских стихов...

- Стихов? Каких еще стихов?

- Вы разве не читали? Ну, неважно. У меня есть факты, - О'Шипки взял Ахилла за кушак и притянул к себе. - Я кое-что видел.

И он, подавшись к скульптурному уху Ахилла, зашептал какие-то новости.

- Не может быть, - пробормотал, наконец, Ахилл.

- И тем не менее, я видел сам, - с победной улыбкой кивнул О'Шипки.

Директор уже что-то почувствовал в своем углу, и, видя тревожные, обращенные в его сторону взгляды О'Шипки, Ахилла и даже Пирогова, не выдержал. Его нервы лопнули:

- Вы напрасно закрепляете победоносный гештальт, - закричал он, имея в виду О'Шипки. - Чему вы радуетесь, осел? Если бы вы знали!

- Чего же я, по-вашему, не знаю, господин Ядрошников? - мягко спросил О'Шипки. - Продолжайте, раз начали.

- Поздно, поздно!

Директор воздел руки и чуть ли не бегом покинул скорбную комнату.

- Догнать его? - быстро спросил Ахилл.

- Пустое, бросьте. К чему? Он сделал свое дело. Все, что нам нужно - не поддаваться панике и постараться его упредить. Обещайте мне, Ахилл, что если вам с Пироговым придет в голову какая-нибудь идея, то вы непременно поделитесь со мной. И если что-нибудь узнаете - тоже. Мы обречены объединиться, я вам доверился и жду от вас того же. По рукам?

- По рукам, - с жаром согласился Ахилл, пожимая ему руку. Казалось, будто новость, которую прошептал ему О'Шипки, сняла с него тяжкий груз. Он был счастлив приобрести союзника, пускай и ненадежного, подозрительного, поскольку от Аромата, несмотря на блестящий эндшпиль, толку было немного.