Тахир Рахманов высказывался более определенно:

— Тебя приняли на работу, ты получила командировочные, так что давай работай. Ты здесь нужна. С похоронами мы как-нибудь и без тебя справимся.

Конечно, все они понимали, как мне не хочется ехать, и я уже почти готова была сдаться, если бы не внутреннее чувство долга, которое было выше меня.

К тому же никто из них не видел, как мы с Сергеем целовались возле ворот накануне его смерти — равнодушные, давно уставшие друг от друга бывшие супруги так не делают. Впрочем, когда я рассказала об этом своим подругам, то они уверили меня, что это ничего не меняет.

Но когда я на следующий день пришла на Дельфинье озеро, чтобы собрать кое-какие его вещи, то обнаружила, что в его домике хозяйничает та самая девица с прозрачными глазами, и молча вышла; смущенный Антонов сказал мне, что Лиза намерена лететь в Москву, и они не могут ее отговорить. Тут с моих плеч как бы спал тяжкий груз — одной плачущей, близкой покойному женщины будет у гроба более чем достаточно.

Поздно вечером из города вернулся Рахманов и рассказал о результатах вскрытия: легкие полны воды, что означает, что Сергей утонул; уровень алкоголя в крови очень высокий, то есть он должен был выпить гораздо больше, чем те две бутылки шампанского, которые мы с ним напополам распили. Раны от зубов — несомненно, от зубов самца сивуча — не такие страшные, как казались на первый взгляд, и когда они были нанесены: при жизни или сразу после смерти — установить трудно. Следствие пришло к выводу, что это несчастный случай.

Выяснилось, что я была последним человеком, который видел Сергея в живых. Скорее всего, проводив меня до базы и вернувшись на озеро, он захотел еще добавить, а потом в пьяном виде, как это не раз уже бывало, пошел проверить своих зверей; все знали, что он опасался могучего Гаврюшу, и, возможно, он решил еще раз проверить себя — алкоголь помог ему преодолеть страх. Что он пил поздно вечером, установить было невозможно — в нижнем отделении шкафа, что стоял в тренерской, скопилось множество пустых бутылок, да еще несколько штук валялось прямо за домиком Сергея.

Что случилось, когда Сергей подплыл к вольеру сивучей, угадать было трудно. То ли Гаврюша набросился на него, покусал и сбросил в воду, а Сергей захлебнулся от неожиданности или от болевого шока; то ли, наоборот, Сергей, будучи подшофе и совершенно потеряв координацию, оступился, упал и наглотался воды, а морской лев слегка потрепал его, не понимая, что с ним произошло, — этому, видимо, суждено было остаться тайной.

В любом случае с Гаврюши обвинение в смертоубийстве сняли. Если он и в самом деле напал на человека, то провокация была слишком сильной, и его действия признали простительными.

Было решено пока оставить сивучей в покое, а представления продолжать с дельфинами и котиками. Что потом делать с сивучами, должно было показать будущее.

На ближайшие два дня «Дельфинье озеро» закрыли для посетителей (сама природа, казалось, надела траур — подул норд-ост, на море начался настоящий шторм, и на несколько дней навигация прекратилась). Гроб с телом Сережи отвезли в Москву его товарищи-тренеры, они же организовали похороны, даже сам Рахманов занимался этим — и все прошло, как мне потом рассказывали, достаточно гладко, за исключением того, что его мамаша все-таки устроила на кладбище истерику с хлопаньем в обморок и ломанием рук. Может, это и естественно для матери, хоронящей сына, но я-то знала, как мало она его любила при жизни — если бы она чуть лучше выполняла свой родительский долг, характер Сергея не был бы сломлен с самого детства, он был бы намного счастливее и, возможно, не погиб так трагически.

Я думала о Сергее беспрестанно, и меня мучило сильнейшее чувство вины.