Кто-то вспомнил, как, будучи еще начинающим тренером, Сергей, напившись однажды вечером, решил повести на прогулку свою воспитанницу — маленькую самочку котика Машеньку. Почему-то ему вдруг стало ее жаль — как же, сидит в своем вольере и ничего, кроме тесного бассейна, не знает! Он надел ей на шею ошейник Джека, жившего на базе спаниеля, прицепил поводок и повел ее к морю. Машенька, родившаяся в неволе и никогда до того моря не видевшая, страшно испугалась при виде бившихся о берег волн, выскользнула из ошейника и сильно цапнула сердобольного Сережу за ногу.

По счастью, она кинулась после этого не в море, где отловить ее было бы очень непросто, а обратно, к родному вольеру, и ее сразу же поймали и водворили на место. Сергей же получил суровый выговор от начальства.

— Всегда было очень трудно отыскать логику в его действиях, — заметил Феликс, и все с ним согласились.

Да, от Сергея меньше всего можно было ожидать простой человеческой логики. Он жил, слушаясь только своей интуиции и каких-то внутренних импульсов. Трудно было сказать, что побудило его посреди ночи оказаться в вольере с морскими львами. И все же, даже учитывая его характер, в смерти его было слишком много необычного и таинственного, слишком много странного для простого несчастного случая. Все это чувствовали, только одни, как Ванда, пытались объяснить происшедшее сверхъестественными причинами, а другие, как я, продолжали ломать над этим голову.

Сергея похоронили, но жизнь продолжалась. Снова возобновились представления в «Дельфиньем озере», и никто из публики и не догадывался, что им не показывают самых крупных звезд дельфинария — северных морских львов. Как мне рассказали, вернулась из Москвы Лиза и поселилась одна в домике Сергея; тренеры молчаливо согласились, чтобы она выполняла всю работу по хозяйству и заодно помогала им со зверями.

Говорили, что другого дома у нее не было.

Меня заинтересовала история этой женщины, но никто не мог рассказать мне о ней больше того, что уже поведал Антонов. Не знаю, что за человек был ее муж, от которого ее увел Сергей, но возвращаться к нему она не собиралась. Где жили ее родственники и были ли они у нее, никто не имел ни малейшего понятия. Единственное, что я о ней узнала, — это то, что незадолго до трагедии на соленом озере с ней чуть не произошел несчастный случаи: она полоскала белье на берегу моря, довольно далеко от отвесных скал, когда произошел камнепад. Но все закончилось благополучно, хотя она сильно испугалась; напоминанием об этом случае осталась тугая повязка на руке — единственный задевший ее камень повредил локтевой сустав.

Постепенно вошла в прежнюю колею и жизнь на самой биостанции. Люди снова стали от души веселиться и смеяться, не спохватываясь, что это выглядит неприлично. Я тоже наконец вспомнила, что приехала сюда в отпуск и собиралась провести его так, чтобы впечатлений хватило на целый год. Приятных впечатлений — неприятных мне и так хватит надолго. Но легко сказать себе: все, я об этом больше думать не буду, — зато как трудно это выполнить! Полная решимости не думать больше о смерти Сергея, мрачная и несчастная, я бродила по лагерю и его окрестностям.

И наконец произошло маленькое чудо — как-то вечером, когда уже стемнело, мы с Тошкой пошли на море. Ветер поднимался норд-ост — гнал волны не к берегу, а как бы вдоль него. Луны еще не было, она должна была взойти позже, но я ориентировалась без фонаря — великолепное звездное небо как бы отбрасывало свой холодный синеватый свет и на прибрежную гальку. В такие ночи падают звезды, но я их не высматривала. Тошка немного побегал вдоль кромки прибоя, полаял на белые, прекрасно различимые в полумраке барашки, а потом подошел ко мне и затих.