С уколами было еще сложнее. Уколы дельфинам делать даже труднее, чем детям, — они точно так же не любят эту неприятную процедуру.

Есть несколько способов ее произвести: во-первых, можно вытащить животное из воды, что весьма непросто — они весят в среднем под два центнера, и в такой операции обычно участвует вся мужская часть населения биостанции — и сделать инъекцию лежащему на носилках дельфину. Гораздо проще спустить воду в бассейне и делать все что угодно с неуклюже ползающим по дну животным. Но что делать, если вольер находится в открытом море? Тогда дельфина либо зажимают в угол на мелководье и удерживают его там, пока ветеринар не вколет ему нужное лекарство, либо подплывают к нему со шприцем и стараются вонзить в него иголку прямо на плаву.

Увы, Ася была для нас трудным объектом (таким кодовым именем давным-давно, когда еще надеялись выдрессировать дельфинов для боевых целей, называли их военные). В обычное время она с удовольствием плавала по сетчатому коридору, когда ее туда выпускали, взад-вперед и подходила к берегу. Но когда она видела огромную фигуру стажера Бори в черном водолазном костюме, она страшно пугалась и начинала метаться. Если ей удавалось уйти на глубину, то все можно было начинать сначала только через несколько часов — настолько бдительно она после этого за нами следила. При такой методе лечение превращалось в кутерьму, когда среди брызг и мелькающих конечностей трудно было различить, где тренер, где его ассистенты, в чьей руке шприц (и в кого он вонзается) и где наконец сам дельфин.

Тем более что у меня создалось впечатление, что не только Ася боялась Борю, но и сам Боря, в свою очередь, побаивался ее острых зубок. Дельфины — животные очень дружелюбные и мирные, но ведь и самый домашний-раздомашний пес может укусить, если его до этого довести, особенно если неприятель выказывает кое-какие признаки страха. В любом случае это было очень смешно: здоровенный Боря, который шарахается от перепуганной Аси!

Но чаще всего я или Инна подплывали к Асе со шприцем в высоко поднятой над поверхностью воды руке и старались вонзить иголку в ее лоснящуюся спину возле спинного плавника и быстро нажать на поршень. Иногда все происходило так быстро, что она если что-то и чувствовала, то не успевала отреагировать, и мы облегченно вздыхали. Но бывало, что она уплывала от нас с торчавшей в спине иголкой, и приходилось прилагать множество усилий, чтобы если не сделать укол, то хотя бы избавить ее от, как говорят медики, «чужеродного предмета».

Еще нас сильно беспокоило то, что Ася мало двигалась. Дельфины должны все время двигаться, иначе у них в легких могут возникнуть застойные явления, что приводит к пневмонии. Поэтому нам приходилось заставлять Асю плавать, то есть, попросту говоря, гонять ее, а для этого кому-то все время надо было находиться с ней в воде.

Между тем Никита почти все время свое проводил на озере и все чаще забирал туда и Борю (против этого мы не особенно возражали). Инна простудилась, что было совершенно неудивительно, а Ванда не могла плавать в холодном море — у нее были больные суставы. К тому же, учитывая ее возраст и статус, никто и подумать не мог о том, чтобы запихнуть ее в воду.

А что касается нашего ассистента Вити, то он просто забастовал. То есть он заявил, что у него заболело ухо, и в доказательство стал носить старенькую зимнюю шапку на меху, раздобытую у кого-то из местных ашукинских рабочих. Это было то еще зрелище — стройный, загорелый, как мулат, молодой человек в плавках и ушанке с опущенными ушами! Но мне не очень-то верилось в его болезнь. Дело в том, что Витя каждый вечер пропадал то на Красной площади, то на озере, то где-нибудь в лесу, видели его даже распивающим местную несозревшую бурду с рыбаками в самом Ашуко, а наутро его невозможно было поднять не то что к завтраку, но даже чуть ли не к обеду. Он ходил весь день какой-то потерянный, почти не улыбался, а к вечеру снова оживал и исчезал, присоединившись к какой-нибудь веселой компании.